а ты ещё так прищуриваешься,
то ли от солнца, то ли от хитрости.
она тоже заметила, что у тебя потрясающие глаза.
о, как она права, чёрт бы её побрал, как она права.

ты первый человек на моей памяти,
который искренне ждал от порно-фильмов романтики.

и мне до сих пор мерещится жестяная пепельница на перемазанной краской скатерти,
хотя это, скорее всего, результат бытовой усталости.

положа руку на сердце, однако замечу,
что по-прежнему, как восьмиклассница, надеюсь на случайную встречу,

на разговор за чашечкой кофе, доведённый до абсудра и непоняток,
но, безусловно, оставивший в сердце приятный, немного приторный, сладкий осадок.

это не слова любви не твоя собственность я тебе не дарю его не посвящаю
я на тебя ни за что не в обиде поэтому ничего тебе не прощаю
это пахнет осенью пахнет мокрым пахнет листьями
пожалуста
не читай меня
пожалуйста не снись мне

я вся из костей и кожи.
не знаю осталось ли что еще.
август целует худые пальцы и впадины талых щек

я, кажется, всех простила, кто был еще не прощен
только меня не простил никто.

когда глаза его в толпе выхватишь и задохнешься.
но будет поздно

я теряюсь по ребрам родного города, ты смотри в меня так - аккуратно и глубоко
а ты правишь последние недочеты, говоришь "тяжело с тобой, девочка "
а я точно чувствую, что легко.

Передай: не дает пусть тебе курить -
у тебя же сердце пошаливает, болит.
Если что я найду ее и п о р в у,
если от нее хоть раз "не люблю",
если устроит в душе твоей пепелище-рим,
если верным псом не к коленям твоим,
если не каждой клеточкой будет чувствовать твой пульс -
я клянусь.
он приходит когда у тебя потолок заплёван
он приходит когда ты готова убить любого
кто напомнит тебе о времени года\суток
он приходит когда забываешь как бьют посуду

потому что в твоих стаканах утихли бури
он всегда не в себе он смеётся и много курит
он слегка утомлён бесконечными after-party
и глаза у него такие что можно спятить

он приходит и ты забываешь про сон и пищу
он не ищет любви он давно ничего не ищет
он садится напротив гитару берёт и разом
твоя жизнь накрывается медным гремучим тазом

это мальчик «пиздец» это мальчик «сушите-вёсла»
это мальчик «плевать-я-хотел-что-случится-после»
это мальчик «сегодня-здесь-завтра-в-Амстердаме»
это мальчик «шизофрения-не-за-горами»

у него то пожар то потоп то медные трубы
он бывает пронзительно нежным но чаще грубым
он молчит запивает твои откровенья чаем
выгибается раненым тигром когда кончает

он целует твою ладонь говорит спасибо
ты встаёшь на дыбы ты как будто висишь на дыбе
он уходит и ты сползаешь по стенке на пол
опрокинув стаканчик ядрёных сердечных капель

он уходит и ты понимаешь что это финиш
собираешь себя по частям и опять половинишь
четвертуешь рыдаешь роняешь себя с балкона
каменеешь у зеркала как Медуза Горгона

это мальчик «привет» это мальчик «какая-жалость»
это мальчик «я-не-припомню-где-мы-встречались»
это мальчик «таких-не-любят-таких-стреляют»
это мальчик «пиздец»
ты жива ещё???
поздравляю

Сонный, размеренный город. Ветер умер еще вчера и птицы зависают в воздухе, как засохшие брызги чернил, а прохожие спят на ходу, прикрываясь масками, ибо боятся столкнуться с ветром, который умер еще вчера.
На ходу можно только спать или жить, и они выбирают последнее, в этом сонном, размеренном городе, наполненном прочитанными вскользь газетами, обрывками фраз и жизней.
Больно смотреть на небо, но куда мне еще смотреть, когда земля под ногами расползается прошлым, невыносимо серого цвета… Уж лучше на небо.
Больно, не значит плохо, но, чтобы это понять, надо пройти через сорок смертей, не покидая тела.