он говорит: перерыв на что-нибудь и снова на работу. я смотрю на него и говорю: разберись, пожалуйста, со своими отношениями, а потом уже лезь в мои. он кивает. мы понимаем друга. я говорю: сходи в магазин, хлеба нет. он напевает "вон из дома", забирает мои ключи и уходит. это родство, которое страшно потерять.
знать фамилии своих преподавателей необязательно, особенно если у тебя лето и впереди еще два месяца наркоманской тоски по профильным предметам. я не умею быть красивой по утрам, к. твердит обратное, а я поднимаю голову, вижу себя в зеркале и посылаю к черту отражение - оно пугающее и будто бы пило три дня. отрубаться на ходу не в моем стиле, я сплю три часа в одни сутки (со вторника на среду), восемь в следующие (со среды на четверг), и пять часов - с четверга на пятницу. в районе трех ночи во мне играет эгоистический фактор и я отправляю ему смс. лети, лети, электронное послание. не затеряйся.
сказать, что все хорошо, значит, соврать. но я не помню такой заботы ни с чьей стороны уже несколько лет и это повергает меня в легкий шок. зависать на частях улицы, упираться взглядом в несуществующее и быть немного другой - в этом я вся. но по факту, ему страшно, мне тихо и мир все еще крутится. у меня не получается часто быть счастливой, я пробовала, но в этом и ценность ощущения - в непостоянстве. я смеюсь. москва вновь плавится, я вновь молчу и встречаю странных людей. все чаще думаю, как мне не хватает случайных приездов L. - таких, без предупредительных звонков, а просто. как так вышло, что. как. уже неделю не могу думать ни о чем другом. к. уходит, я слышу, как открывается дверь подъезда и звоню ему: "как мне тебя отпускать?".
мы с мамой сегодня говорили про нее, про милую. говорили и страшно признались: если бы, то. мой родной мог всё изменить, но жизнь повернулась иначе, речь стала иной, мальчики превратились в наркоманов. что отличает меня от них? я не сижу на наркоте, я просто сижу. пару месяцев назад, в какой-то некрасивый момент, я представила, как это могло происходить - удары, кровь, удары, удары, удары, удары, удары. ножевые. внутрь. много. я не знаю, зачем я это видела, но, если подумать, так легче выводить из себя всё - через невыносимую боль всегда легче. и я расплакалась. комната, коридор, квартира - всё красное. на какой минуте она перестала дышать? смысл закрывать смертельное всем подряд? ты понимал потом? тебе было страшно? не было. никогда не было. тебя вася зовут. ты не выжил. мы не знакомы. вчера я решила, что андрей прав - говорить об этом нужно, если требуется. внезапно, мельком, случайно. пусть считают, что хотят, но раз атомно легчает, нужно терпеть.
возможности быть самой собой укорачивают жизнь. реалии въедаются в кожу ядом и мучают организм. мне не нравятся вопросы формата "почему вы дружите?". почему мы дружим? как мы дружим? давайте уясним: я не дружу с близкими людьми, я их люблю. по-особенному. и это чище, чем то, что происходит у вас.
ты хочешь знать, что случилось? я думаю о мертвых. снова. мне кажется, они настолько рядом, настолько близко и я вжимаюсь в тебя, я спокойно молчу. все нормально, родной. я люблю тебя. все нормально. но я думаю о них.
скоро меня отпустит с этого - я знаю, что не за горами момент, когда эта тошнота выйдет и станет частью потустороннего, я чувствую. и снова будет перманент. это занудные американские горки, но когда чувствуешь его руки на себе - уже ни о чем не думаешь. ты просто есть. и ты охуительно счастлива.
каждый вечер я включаю душ и пытаюсь смыть с себя всё, что мешает мне время от времени: неурядицы, тоску, смерти. и мне намного лучше, я лечу себя сама, я не острею день за днем, с меня, как со змеи, сходит все вместе с водой. я не знаю, что нужно сделать, чтобы обессилено заснуть. видимо, упустить июль, читать по кругу гораликовское "каждый месяц я вижу, как свято место пустует в соседних яслях", слушать "беспечного ангела" (всегда 51-ый трек в плеере; всегда переключаю), чтобы добить себя и начать, наконец, счастливо жить, а не мимолетными радостями.