Разрываешься на части от душевной боли, проглатываешь солёные слёзы, прикусив нижнюю губу так, что из неё хлещет кровь, разбиваешь руки вдребезги своего уныния, оставляешь на своём же теле синяки для того, чтобы заглушить бурю негодования и, убитого осквернением, призрака своего сильного эго. Так выглядит, искалеченная временем и болью, душа. С виду же нет ничего этого, а только одна грёбаная наивная детская улыбка, что вводит в заблуждение каждого и остаётся верным пристанищем или маской для тебя самого.