О встрече со стопроцентной девушкой погожим апрельским утром.
Однажды погожим апрельским утром на узкой улочке Харадзюку я повстречался со стопроцентной девушкой.
Не сказать, что она была очень красива, да и одета так себе, ничегоособенного. Волосы на затылке топорщились – еще не пришли в себя послесна. Возраст – пожалуй, ближе к тридцати. И все равно уже за пятьдесятметров я понял: это девушка для меня, на сто процентов. В тот же миг, как я ее увидел, сердце заколотилось неровными толчками, а во рту сталосухо, как в пустыне.
Возможно, вам нравятся другие девушки – с тонкими лодыжками, большимиглазами, сногсшибательно красивыми пальцами. А может, вы западаете натаких, которые медленно жуют, когда едят. У меня тоже, конечно, естьсвои предпочтения. К примеру, в ресторане я вполне могу засмотреться надевушку за соседним столиком, если мне вдруг понравится ее нос.
Хотя никто не в состоянии определить, какой должна быть идеальная, навсе сто процентов, девушка. Как она должна выглядеть. Я даже ничего немогу сказать про нос той, которая шла в то утро мне навстречу. Да чтоговорить: имелся ли он у нее вообще, и того не помню. Единственное, чтомогу сейчас сказать: на красавицу она не тянула точно. Странно все это.
Потом я расскажу кому-нибудь, что встретил на улице стопроцентную девушку.

– Серьезно? – скажет он. – Хорошенькую?
– Да не то чтобы…
– Тогда, значит, в твоем вкусе?
– Даже не знаю. Я про нее совсем ничего не помню. Ни какие у нее глаза, ни какая грудь – большая или маленькая.
– Что-то я тебя не пойму.
– Я сам не понимаю.
– И что ты сделал? – спросит он равнодушно. – Заговорил? Пошел за ней?
– Ничего не сделал, – отвечу я. – Разошлись и все.
Она шла на запад, я – на восток. А утро было просто замечательное.
Надо бы поговорить с ней. Хотя бы полчасика. Расспросить, кто она, осебе рассказать. Поведать о превратностях судьбы, которая свела нас вэтом переулке Харадзюку в погожее утро апреля 1981 года. Здесьнаверняка таилось множество милых секретов, как в старинном механизме, созданном руками мастера во времена, когда на Земле царил мир.
Поговорив, мы зашли бы куда-нибудь пообедать, посмотрели бы фильм ВудиАллена, потом заглянули по дороге в отель, чтобы выпить по коктейлю убарной стойки. А пойди все как надо, возможно, закончили бы день впостели.
«Все может быть», – стучало в сердце.
Между нами оставалось метров пятнадцать.
Как же с ней заговорить? С чего начать?
– Здравствуйте. Не могли бы вы уделить мне полчаса?
Идиотизм! Прямо-таки страховой агент, честное слово.
– Извините, вы не знаете здесь поблизости круглосуточной прачечной?
Тоже не годится. У меня ведь даже пакета с бельем для стирки с собой нет.
Или взять и рубануть все как есть:
– Привет. Я хотел сказать, что ты подходишь мне на сто процентов.
Нет, вряд ли она моим речам поверит. Да если даже и поверит, захочет лиразговаривать? Скажет: я тебе, может, и подхожу на сто процентов, а тымне – нет. Что тогда? Для меня это будет удар ниже пояса. Мне ужетридцать два. Значит, старею.
У цветочного магазина мы поравнялись. Я кожей ощущаю слабое теплоедуновение. От мокрого асфальта поднимается запах роз. Почему-то я немогу произнести ни слова. На ней белый свитер, в правой руке – белыйконверт, еще без марки. Написала кому-то письмо. Вид у нее такой сонный– не иначе, всю ночь над ним просидела. Быть может, в этом конверте –все ее секреты.
Пройдя несколько шагов, я оборачиваюсь, но она уже потерялась в толпе.
Теперь-то я, конечно, знаю, что надо было ей сказать тогда. Хотяистория получилась бы слишком длинная, и я вряд ли сумел бы изложить еевнятно. Мне всегда приходят в голову мысли, которыми бывает трудновоспользоваться. Так или иначе, а начал бы я с «давным-давно» изакончил так: «Грустная история, правда?»

Давным-давно жили парень и девушка. Ему было восемнадцать, ей –шестнадцать. Он – просто симпатичный, она – тоже не супермодель.Обыкновенные ребята, каких везде можно встретить. Только одинокие. Затои он, и она твердо знали, что где-то на Земле живут девушка и парень, которые им подходят на сто процентов.
И вдруг однажды на улице они встретились.
– Какое чудо! – заговорил он. – Я столько тебя искал. Не поверишь, но ты мой идеал – на сто процентов.
– А ты – мой. Я точно таким тебя представляла. Это как во сне.
Парень и девушка сели на скамейку в парке и долго-долго разговаривали. Они больше не были одиноки. И это замечательно.
Однако в их душах все же шевелился маленький, совсем крошечный червячок сомнения: хорошо ли, когда мечты сбываются так просто?
Разговор на минуту прервался, и парень сказал:
– А давай устроим маленькую проверку? Если мы в самом деле любим другдруга на сто процентов, значит, в свое время обязательно еще встретимсягде-нибудь. И если мы поймем тогда, что так оно и есть, сразупоженимся. Идет?
– Идет, – отвечала девушка. И они расстались.
По правде сказать, в этой проверке не было никакой необходимости, потому что между ними была настоящая любовь, на все сто процентов. Исудьба сыграла с ними злую шутку.
Зимой они оба заболели – в тот год свирепствовал жуткий грипп.Несколько недель между жизнью и смертью кончились тем, что влюбленныеначисто забыли о прошлом. И когда пришли в себя и открыли глаза, вголовах у них было пусто, как в копилке Д. Г. Лоуренса в его молодыегоды.
Но им было не занимать ума и терпения. Парень и девушка не жалели сил, приобрели новые знания, вырастили в себе новые чувства и снова смоглистать полноценными членами общества. Научились переходить в метро содной линии на другую, отправлять письма и бандероли. И даже позналилюбовь – на семьдесят пять, а то и на восемьдесят пять процентов. Времялетело с поразительной быстротой: скоро ему было уже тридцать два, а ей– тридцать.
И вот однажды погожим апрельским утром он шагал по Харадзюку с западана восток, собираясь выпить где-нибудь чашку кофе. Она шла той жеулицей с востока на запад – нужно было купить марку, чтобы наклеить написьмо. Они встретились точно посередине улицы, и в двух сердцах на мигмелькнул смутный отблеск утраченных воспоминаний:
«Да ведь это моя девушка, моя на сто процентов!» «Это же он, мойпарень, мой на сто процентов!» Но отблеск оказался слишком слабым, а ихмысли уже не были такими чистыми и ясными, как четырнадцать лет назад.Они разошлись в разные стороны, не сказав друг другу ни слова, ирастворились в людской толчее. Навсегда. Грустная история, правда?

Вот что надо было ей сказать