Стереть тебя из памяти — не реально,
И кто бы со мной не был рядом — ты совсем другая.
И мне не надо сказок, и не надо рая,
Со всеми теми, кто мне шепчут, что они щас растают.
И я помню тот день, когда тебя оставил,
По телефону сказав резко, что знаю правду.
И эта фотография пусть горит пламенем,
И как бы не было больно — это единственно правильно.
Мне уже почти не больно и почти не важно,
Кто будет с тобой, что будет с тобой — тебе решать.
Я знаю, что такое одиночество и когда страшно,
Когда надо бежать, но ты решаешь сначала сказать всё.
Вот так вот просто и не важно, что будет после
Ведь всё что было «до» теперь, кажется не серьёзно.
И что за слёзы были, если было поздно,
Во мне февральский снег тут, когда мы стали поразань.
Время уносит голоса, но оставляет сноски,
Сорванным голосом кричать угрозы, да брось, ты.
Никакой злости — должно всё у всех на совести,
Ведь всё осознанно ты так спешила стать взрослой.

Ты так спешила стать взрослой…
И как бы не было больно помни: это единственно правильно.

Наверно так было написано, моя единственная Мисси-я,
Уж далеко всё, то, что было близко.
Потухли искры и не хватает искренности,
Чтобы мне описать в словах все мои чувства, с мыслями.
А смысл ждать чего то, если не дождёшься — глупо,
Мне очень трудно с тобой, но и без тебя так трудно.
Я тут в Москве пишу тебе эти песни глупые,
А он тебя целует в губы, любит как будто бы.
Просто запутались, просто забудь меня, не будем,
Всё начинать сначала, если нету обоюдного,
Желания, снова зажечься пламенем и вряд ли,
Я стану тем, кого ты знала ещё не многим ранее.
Наверно правильно, если всё так оставим мы,
И станем новыми в который раз по-старому.
И в твоём телефоне больше нет моего имени,
Мы больше не расстанемся — я превратился в ливень.

Я превратился в ливень…