Смерть. Многие даже не задумываются о ней до определенного момента. Иногда даже не стараются думать, но сталкиваются с чем-то, что может привести к такому исходу…
Но, определенно, для каждого смерть значит что-то свое, не постижимое не для кого другого. Смерть — это личное. У кого-то она связана с утратой близкого или дорогого человека. А для кого-то это способ забыть, или чтобы забыли о нем. Может, способ простить и проститься с миром, а может, с определенным человеком.
Бывает и так, что тебе некому рассказать все, и только отправившись к Всевышнему, ты излагаешь все, что тебя так долго тревожило. Ты понимаешь, отправившись обратно в мир людской, ты снова станешь таким как прежде: ничего в твоей жизни не поменяется. И ты приходишь к решению, остаться здесь. Ведь придя сюда, тебя впервые в жизни выслушали до конца, не перебили и вообще не заткнули рот. Может быть, здесь ты сможешь выполнить то, о чем так долго мечтал: жить, как хочется, так, как нравится, а не так, как приходится, как получается.
Говорят, что в момент наступления смерти проносится за несколько секунд вся твоя жизнь. А что если в эти несколько секунд вспомнить нечего? Ты жил всю жизнь, за это время произошло много ярких и красочных событий: восемнадцатилетние, поступление в колледж, веселый период студенчества, первая любовь и первый поцелуй. Получение диплома, вечеринка по этому поводу, где были все веселыми, как никогда, и пьяными. Потом университет, но ты не поступаешь, проваливая собеседование с треском. А ведь все шло хорошо, именно так, как ты хотел, как планировал. Чтобы год не протирать штаны, сидя дома на диване, ты устраиваешься на работу в местную забегаловку официантом, ругаешься с любимой. В один из дождливых вечеров встречаешь милую, скромную, но приветливую блондинку и влюбляешься, пусть не с первого, но со второго-то уж точно взгляда. Начинается ваша совместная жизнь, отношения развиваются со скоростью света. Все так быстро летит, ты и глазом моргнуть не успеешь. Вас окутывает страсть. Со второго раза ты все-таки поступаешь в университет и понимаешь, что с любимой хочешь прожить всю свою оставшуюся жизнь. И в день, когда ты узнаешь о своем поступлении, ты делаешь предложение любимой, она не долго раздумывает и соглашается, бросаясь тебе на шею.
Пролетает год за годом. Ты получаешь профессию, теперь ты хирург, а твоя любимая — учитель в начальной школе. Вы, наконец, накопили нужную сумму, и покупаете милый уютный, красивый двухэтажный дом с белым фасадом, маленьким прудиком во дворе, с зеленым газоном и цветочными клумбами, детскими качелями. Проходят девять месяцев, и у вас появляется на свет первенец — это красавица дочка. Точная копия ее мамы. Она растет, учится, радует родителей. И вот у вас рождаются близнецы, два чудных мальчика блондина. Старшая дочь радует хорошей учебой, жена уходит с работы, чтобы посвятить себя семье и дому. Твои сыновья растут, ты учишь их играть в футбол, бейсбол.
Когда дети становятся взрослыми и разъезжаются учиться в колледжи, вы решаете открыть с женой детский хирургический центр. Но однажды приезжает ваша дочь с новостью о том, что выходит замуж. Они играют пышную свадьбу, а потом узнают, что ждут прибавления. Рождается ваш первый внук. Вы дарите ему собаку. Тут приходит время жениться вашим сыновьям.
Немного спустя у вас уже пятеро внуков. Вы гуляете с ними в парке с женой. Они быстро растут, а ваши с женой головы покрываются сединой. Каждые выходные вся ваша большая семья собирается в вашем семейном гнездышке, и вы обедаете. Делаете барбекю во дворе, печете кексы и играете с внуками и тремя собаками.
Наступает момент вашего пятидесятилетнего юбилея со дня свадьбы. Планируется торжество. И вы понимаете, что умереть вы хотите вместе, в один день, в один миг с вашей женой, главное, что б вместе. Вы едете с любимой к морю. Вам кажется, что все как в сказке, так незабываемо. А по возвращении вы узнаете, что у жены рак, и со дня на день она умрет. На какой-то миг все желание жить покидает вас. А рано утром вам звонят из больницы и сообщают, что ночью она умерла. И вам ничего не остается, как умереть самому, написав для детей и внуков прощальное письмо. Не дописав последнее слово «прощай», ваше сердце останавливается. Тут ты и понимаешь: «Да, я сделал много в этой жизни, но ничего из этого я не запомнил».
Я никогда не задумывалась о смерти. До сегодняшнего дня и не знала, что она для меня значит. Но стоит начать думать, а что же произойдет с Евой и Майклом, когда я умру, то еще живое, бьющееся и гоняющее кровь сердце, сжимается, от чего становится так больно в груди.
Но и жить так я не могу. С каждой минутой я все старше, не только внешне, но и душа стареет. Я ощущаю себя старушкой со вставной челюстью, морщинистой кожей, с трудом передвигающей ноги. Ухудшается зрение и слух, и мне приходится носить слуховой аппарат и опираться на клюку для ходьбы.
Нет! Этого я не хочу и постараюсь не допустить! Рано или поздно Роберту придется сдаться!
Для меня смерть — новая жизнь…
Я почувствовала самый неприятный в мире запах, который я часто чувствую, но никак не могу к нему привыкнуть. Я открыла глаза. Все происходящее я видела как в дымке, которая никак не рассеивалась. Лишь то, что я слышала вокруг себя, и те чувства, которые я испытывала, могли раскрасить эту дымку. Мне не было больно. Но мне было страшно. И я понимала, что этот путь для себя выбрала именно я сама. У меня не было возможности сделать шаг назад. И я точно знала, что у Роберта нет другого выхода, он не отступит от начатого. Дело будет сделано. Я добилась того, о чем мечтала. Что-то внутри подсказывало, что уже сегодня я сильно изменюсь, мне нужно лишь чуть-чуть потерпеть и подождать. И я уверена, все изменится, станет таким, каким я себе представляла. Но и я должна приложить к этому хоть какие-то усилия.
— Я с тобой. — Услышала я шепот над ухом. Это был самый мелодичный голос на планете.
— Итак, Аврил, будет очень больно. Но ты должна помочь мне. Сколько есть сил, — договорив, Марк положил руку мне на живот и с силой надавил. Он помогал мне как мог. — Чтобы ты сейчас не чувствовала, как бы тебе больно не было, не переставай тужиться. Дыши! Твои движения стеснены, но ты должна сопротивляться. Тужься!
Я чувствовала, как все мое тело напряглось. Пальцы на ногах застыли в одном положении, они напоминали форму когтей у кошки, такие же похожие на месяц. Я пыталась стучать кулаками по поверхности того, на чем я лежала. Это было что-то ровное, холодное и твердое. Я не могла пошевелиться из-за того, что меня что-то держит, как какие-то силки. В глаза бил ярки свет лампы, все как в фильмах. Я видела сквозь пелену в глазах очертания лица Роберта. У меня больше не было сил, я словно выдохлась. Я закрыла глаза.
А когда открыла глаза, вокруг было темно. Но где-то далеко, впереди я видела мигающий свет, такой яркий, манящий. Я побежала на него. Чем ближе я приближалась к свету, тем отчетливее я слышала голос мамы, папы. Когда я выбежала из тоннеля. Да, скорее это был тоннель для поездов, как где-нибудь в горах. Я оказалась на поляне с яркими оранжевыми полевыми цветами. Ева и Майкл сидели среди высокой травы. На голове у мамы был венок из оранжевых цветов. Я побежала к ним.
— Солнышко! — Ева обняла меня. Я почувствовала себя снова маленькой.
— Мама, папа, что вы здесь делаете?
— Ждем тебя, — ответил Майкл.
— Ждете? Зачем?
— Ждем, чтобы спасти. Мы должны тебя вернуть на землю. Там тебя ждет муж, ребенок.
— Да? — удивившись, переспросила я. — Вы уже все знаете?
— Детка, мы сразу об этом знали, — улыбнулась Ева. Я села между родителями на траву.
— Но ведь я не рассказывала. Откуда?
— Дочка, мы знаем тебя слишком хорошо. У нас есть глаза, уши. Неужели ты думала, что мы не заметим твой округлившийся животик, твое новое поведение. В точности как у твоей мамы во время беременности, — усмехнулся над Евой Майкл, взглянув на нее.
— Я боялась рассказывать. Я же знаю ваши устаревшие табу, принципы, — оправдывалась я.
— Майкл, не дави на нашу дочь. Главное, что она жива.
Ева прижала меня к себе и рассмеялась своим заливистым смехом. Я чувствовала себя виноватой.
— Кстати, ты так и не рассказала, кто у нас: внук или внучка? Майкл, ты, конечно же, хочешь внука?
— Я бы не отказался, но и внучке я тоже буду очень рад! — улыбнулся Майкл.
— Я не знаю. Я его еще не видела. Мама, папа, как я вообще здесь оказалась?
— Ты прибежала к нам вон оттуда, — Майкл показал на туннель, откуда я прибежала.
— Зачем я здесь, пап?
— Я не знаю, дочка. Наверное, ты очень хотела нас увидеть, соскучилась. Мы с мамой по тебе очень скучаем. Всегда.
«Я люблю тебя. Мы вместе навеки!» — раздалось эхом по всему полю. Я крутила головой, ища глазами, откуда доносится голос.
— Что это? — переспросила я.
— Ты не узнаешь? Это Роберт — твой муж, — ответила Ева.
— Нет, я узнала, чей это голос. Я не могу понять, где Роберт, откуда его голос слышен?
— Он далеко отсюда. За пределами. Дочка, ты между небом и землей. Это твоя агония.
— Что это значит, мама?
— Солнышко, мне больно об этом говорить, но ты умираешь.
Мои глаза, кажется, на лоб вылезли от удивления. Я ушам своим не верила.
— Ты умираешь для того, чтобы потом продолжить жить, хоть и немного иначе.
Я встала с травы и направилась обратно — к туннелю.
— Аврил, ты куда? — позвала меня Ева. Но я даже не обернулась. Побежала к туннелю.
Оказавшись в темноте, я заплакала и побрела вглубь туннеля. Я почувствовала жгущую боль. Как будто что-то острое впилось мне в шею. Я закрыла ладонью это место на шее. Но это не помогало. Становилось только больнее. Мое тело все затрясло.
Я снова услышала голос Роберта. Он снова доносился откуда-то издалека:
— Аврил, ты хотела сына, но боюсь, тебе придется пересмотреть свое желание, потому что у нас девочка.
«Этого не может быть!» — кричали мои мысли. Я трясла головой, отторгаясь от мыслей, от слов Роберта.
Так же неожиданно, как и все происходящее в моей жизни, я почувствовала свободу. Больше ничего не стесняло мои движения, мое дыхание. Оно было равномерным. Никогда у меня не было такого дыхания.
— Теперь, Аврил, нас ничего не сможет разлучить. Нет никаких преград, — снова раздался голос Роберта. Я была ему несказанно рада. Так хотелось прижаться к нему, обнять. Взглянуть на нашего малыша… малышку, взять на руки.
Я не знала, сколько прошло времени. Я перестала что-либо чувствовать. Наступило такое блаженство. Тело перестало трястись. Я стояла посреди туннеля, обняв себя руками. Слезы из глаз перестали течь. Я легла на землю в туннеле и закрыла глаза, представляя лицо Роберта.
Такое странное ощущение, словно моим телом управляют без моего ведома, не по моей воле. Моя голова крутилась из стороны в сторону. А потом я резко села, появилась отдышка.
Я открыла глаза. Рядом с собой увидела Роберта, он был в ожидании чего-то странного. Марк осмотрел меня внимательно как доктор. Я смотрела на него. Потом на себя. Я заметила, что я совершенно в другой одежде, не в той, что была вчера. На мне был надет свитер непонятного цвета, светлые джинсы. Я ни капельки не сомневалась, что это проделки Трэйси.
Я заметила, что Мелисса собирается уходить. Я не хотела этого. Я боялась оставаться одна. Мне оставалось лишь просить:
— Не уходите. Не бросайте меня.
Мелисса осталась. Я высвободила свою руку, а затем, крепче сжала руку Роберта. Мне нужно было чувствовать, что есть кто-то рядом, а не мои иллюзии.
— Тебя никто не бросает, Аврил, не беспокойся, — заверил меня Марк. — Аврил, что ты чувствуешь? Может, ты чего-нибудь хочешь?
Я на минуту задумалась, а потом ответила:
— Я ничего не чувствую. Я ничего не хочу. Что вообще здесь произошло?
— Как? Ты ничего не помнишь? — спросила Мелисса.
— Помню, но очень мало. И думаю, не то, что должна помнить.
— Мне кажется, дорогая, тебе о том, что здесь произошло за эти три дня, расскажет Роберт. Лишь одно…
Мелисса подошла ко мне и показала небольшой сверток: кто-то был завернут в пеленку. Я прикоснулась свободной рукой к своему животу, никаких округлостей не ощущалось, лишь сквозь ткань свитера я чувствовала рубцы, как будто это были шрамы. Малышка не спала, а улыбалась. Удивленно я смотрела на ребенка. Мои губы расплылись в улыбке.
— Аврил, это наша дочь, — произнес Роберт. Я стала быстро-быстро моргать, словно мне что-то попало в глаза.
Руки потянулись к малышке. Мелисса передала ее мне с улыбкой. Я любовалась нашей дочерью. Она так похожа на Роберта, их просто не отличишь друг от друга.
Малышка зевнула, ее глазки закрывались. Я принялась укачивать ее. Минут через пять она уже крепко спала, улыбаясь на левую сторону. Я взглянула на Роберта, он смотрела на дочку с умилением.
— Она уснула, — шепотом сказала я. Мелисса подошла ко мне, протягивая руки к малышке, чтобы забрать ее. Аккуратно я передала ее Мелиссе, которая тут же исчезла.
Я почувствовала сильную жажду. Мне казалось, что я готова пруд осушить. Оглядев то, на чем лежала, я встала. На ногах стояла крепок и уверенно. Даже удивилась себе.
— Сколько сейчас времени? — вопросительно посмотрела я на Марка.
— Полночь.
— Сколько времени я здесь провела? Перед тем как потерять сознание, я взглянула на окно. Было темно, полная луна. Скорее всего, это была ночь.
— Аврил, прошло ровно три дня, — в голосе Роберта звучала обида, боль.
Роберт переглянулся с Марком, и тот покинул лабораторию. Я не могла понять, то ли я жду объяснений, то ли мне вообще ничего не хочется слышать. Не хочу, чтобы он что-либо вспоминал, это делает ему очень больно.
Я стояла на полу без обуви, я не чувствовала холода пола.
— Что теперь? — поинтересовалась я.
— Для начала обуйся. — Роберт передал мне мои кеды. Быстро обув их, я слушала Роберта, смотря ему в глаза. — А теперь пойдем. Я покажу тебе новый мир.
Роберт взял меня за руку, и мы выпрыгнули из окна кабинета Марка. Я точно приземлилась на ноги. Улыбаясь, Роберт смотрел на меня, изучая мою реакцию на мои новые возможности. Я рассмеялась. Затем подошла ближе, мои шаги были уверенными, я по-прежнему чувствовала пьянящий аромат кожи Роберта, мне по-прежнему хотелось в нем утонуть.
— Можно тебя поцеловать? — шепотом задала я вопрос. Роберт взорвался смехом.
— Никогда не задавай таких глупых вопросов.
Договорив, Роберт поцеловал меня. Его губы казались такими мягкими, словно пух, такими сладкими. Мне казалось, что мир перевернулся. Казалось, будто я сейчас взлечу.
— А теперь, Аврил, дай волю чувствам, выпусти всю свою накопившуюся энергию! Сделай шаг вперед! — отойдя немного в сторону, произнес Роберт.
Вслушавшись, поняв смысл его слов, я сделала все, как сказал Роберт. Я сделала широкий шаг вперед. Обернулась. От того места, где я стояла было примерно миля. Я почувствовала сильное движение воздуха во время своего шага. Мне казалось, что это был теплый ветер.
— Идем, утолим жажду. — Догнав, Роберт взял меня за руку, и мы побежали в глубь леса.
— Что дальше? — прошептала я.
— Взгляни мне в глаза. — Я все делала, как говорил мне Роберт. — Последний раз ты можешь увидеть свое отражение, которое уже сейчас будет еле заметным. А когда ты утолишь жажду, ты станешь бессмертной… Хоть и обращение еще будет не завершено до конца.
Я видела себя в глазах Роберта. Бледная, на шее побагровевшие следы от зубов, растрепанные волосы, но взгляд, обладающий силой, упорством, желанием. Глаза были алого цвета, как будто налились кровью.
— Что мне делать?
— Слушай. Слушай свое сердце, слушай свои желания. Они умеют говорить, даже кричать. А еще ты молодец! Я думал, что будет все иначе. Ты очень сильная. Ты смогла не причинить вред нашей дочери.
Роберт заметил направление моего взгляда, он был направлен вглубь, за деревом я слышала, как сильно громко бьется чье-то небольшое сердечко. Роберт отпустил мою руку, давая мне свободу.
— Иди! — крикнул мне вслед Роберт.
Я мчалась, казалось, со скоростью света на такой громкий звук биения сердца ничего не подозревающего животного. Я ни о чем другом больше не думала, кроме как о жажде. Бедное животное ни о чем не подозревало, когда я напала на него. Как браконьерская сетка я опустилась ему на спину, придавив к земле. Руками вцепилась в шею. Я не могла контролировать свою силу, мне казалось, я пальцами продырявлю ему шею. Я чувствовала пьянящий аромат крови. Под пальцами она совершала движения, обжигая мою кожу. Я вцепилась зубами в сонную артерию бедного животного. В рот текла горячая жидкость, которая была слаще любой сладости на земле. Я наслаждалась ею.
Через какое-то время я поняла, что в рот мне ничего больше не попадает, а жажда только усиливалась. Отбросив в сторону бездыханное тело животного, я побежала дальше. Снова на звук бьющегося сердца. Я снова набросилась со спины и обескровила животное. Затем еще одно, и еще одно.
Я побежала назад, в сторону дома. Между двумя деревьями я остановилась, почувствовав присутствие Роберта. Он смотрел на меня, еле сдерживая смех.
— Что-то не так? — узнала я. Роберт взорвался от смеха.
— Ты такой неопытный ребенок! — надсмехаясь, воскликнул Роберт. Я сузила глаза, недоумевая. — Ты испачкалась. В таком виде можно перепугать весь город!
Я провела по губам и взглянула на ладонь, которая была вся в крови.
— Одежда тоже вся в крови, — сообщил Роберт, проведя пальцем по нижней части подбородка. Я взглянула Роберту в глаза. Своего отражения я не видела. Я даже не знала, какого теперь цвета мои глаза? Что меня волновало?! Мне должно быть все равно. Я с тяжестью сделала выдох. — Не печалься, со временем навык к тебе придет, и ты не будешь проливать и капельки.
Я снова услышала манящие звуки. На этот раз это была группа из нескольких особей. Роберт схватил меня и за долю секунды прижал со всей силы спиной к стволу высокого дерева. Мы услышали звук трескающейся древесины. Мои глаза стали огромными от удивления и недоумевания.
Я удивилась еще и тому, что мне совершенно не хочется побежать на эти звуки и напасть на бедняг. Я чувствовала, что жажда была утолена. Я чувствовала себя бодрой.
— Роберт, что случилось? — задала я вопрос, обвив рукой шею Роберта.
— Ты не сопротивляешься? — удивился Роберта. Я не знала, что мне думать, я уже совсем ничего не понимала в смысле его действий.
— Нет. Почему я должна сопротивляться? Кому сопротивляться? Тебе? Зачем?
— Ты слышишь, как бьются несколько сердец вместе, группой?
— Слышу. Но что из этого следует?
— Это человеческие сердца. Несколько охотников из Канады. Мы на Канадской границе, — пояснил Роберт.
— Я не хочу на них охотиться. Я уже достаточно утолила жажду.
— Правда?
— Да. Ты можешь меня отпустить. Я не буду ничего делать.
— Хорошо. Извини.
— Нет, не извиняйся! Ты правильно сделал, что решил подстраховаться и предотвратить возможное нападение на людей. Но я действительно не собиралась этого делать.
Роберт разжал руки и отошел назад. Он смотрел на меня недоумевающими глазами. Я подошла к нему и провела рукой по его плечу, я хотела его успокоить. Я по-прежнему волновалась за него.
— Что теперь?
— Есть не один вариант: мы могла бы вернуться домой, где нас ждет ребенок, или мы могла бы еще немного побыть вне дома, наслаждаясь окружающим миром, природой. Что ты выбираешь?
— Пожалуй, давай мы вернемся домой.
— Хорошо. Давай вернемся домой.
Подойдя к крыльцу дома, я вспомнила о том, что мой свитер в крови. Остановившись, я повернулась к Роберту. Но не успела я и слова сказать, как он состроил гримасу на своем лице.
— Меня зовет Марк. Поднимайся в дом, — сказал мне Роберт и вбежал в дом.
Сняв с себя свитер, я вытерла им кровь на лице, нашла в гараже зажигалку и кинула ее зажженную на свитер, он моментально вспыхнул (я полила свитер бензином). Я смотрела на огонь, чувствовала его тепло. Затем смотрела, как восходит солнце, какое чудесное зарево. Раньше я этого никогда ни в одном городе не замечала. Запах раздражал мои рецепторы. А раньше я любила запах костров. Наверное, теперь мне стоит бояться огня. Роберт говорил: «Если разорвать вампира на куски и сжечь, он умрет совсем».
Когда все сгорело дотла, я вошла в дом. Майк ехидно смотрел на меня, втягивая воздух носом.
— Ты уже кого-то спалила? И не стыдно разгуливать в таком виде?— издевался Майк.
— Я советую тебе не издеваться надо мной, у меня хватит сил тебе надрать зад! Клоун!
Майк смеялся надо мной.
Я поднялась наверх и прошла в ванную, умылась, смыв остатки крови с лица. После я вошла в нашу комнату. На середине кровати лежала наша дочь, чтобы не упасть ее обложили подушками. Она была накрыта детским одеялом. Ее ручки лежали над головкой, она лежала на спине. На прикроватной тумбе стоял включенный ночник. Я подошла к ней ближе.
В комнату вошел Роберт.
— Помоги мне! — попросила я. Мы убрали подушки, ребенок пошевелился.
Я легла на кровать, взяв аккуратно на руки дочь. Роберт лег рядом, оставив немного места по средине, между нами.
— Роберт, мы должны дать ей имя. Так не может продолжаться, три дня она безымянная! — возмутилась я.
— Мы можем выбрать имя из тех, что придумали раньше.
— Нет. Наша дочь — необычный ребенок. И имя ей нужно самое необычное. Когда я была во дворе, я думала над именем. Из набора букв я сложила имя — Инфиния. Что-то таинственное, неизвестное, недосягаемое — это мои ассоциации с этим именем. Что ты скажешь?
— Я скажу: да. Необычное имя для необычного ребенка. — Я радовалась улыбке Роберта.
Мы смотрели на спящую Инфинию, она снова стала улыбаться на левую сторону.
— Инфиния очень похожа на тебя! — тихо сказала я.
— Ты преувеличиваешь!
— Нет, взгляни на нее! Что мы будем говорить о том, откуда у нас ребенок, который так на тебя похож?
— Мы должны подумать. Можем сказать, что это моя дальняя родственница, лишившаяся родителей, о ней некому заботиться, а я решился, ты была не против.
— Как вариант рассматривать можно. Как долго мы еще будем здесь? Мне хочется вернуться в наш дом.
— Я понимаю. Еще пару дней, и мы сможем вернуться домой все вместе. Я обещаю.
Я сложила голову на грудь Роберту, еще крепче прижав Инфинию, она даже не пошевелилась, так крепко спала. Мы оба любовались дочкой, пролежав всю ночь, лишь иногда посматривали друг на друга.
Я бы, может, и хотела расспросить Роберта о том, что меня теперь ждет, хотя и сама прекрасно знала, какова моя участь… Что я говорю? Это же моя новая жизнь, я должна наслаждаться ей! И буду, я этого хотела, я этого всегда очень хотела! Я так же сильно хотела бы расспросить, слышит ли теперь Роберт мои мысли? Ведь если, по мнению Марка, Роберт перестал слышать мои мысли, когда я забеременела, то очевидно, это из-за ребенка. Инфиния забирала и нейтрализовала мои мысли, делала недосягаемыми для Роберта. Но теперь я ее родила, она не должна нейтрализовать мои мысли. Если только мы не связанны какими-нибудь генетическими узами. Как никак, но мы связаны с ней кровью (что одно и тоже), она моя родная дочь.
Как бы то ни было, сейчас мне все равно. Главное — мы вместе, с нами все хорошо. И мы сделаем все, что от нас зависит, чтобы защитить Инфинию.