Смерть достаточно близка, чтобы можно
было не страшится жизни.
Фридрих Ницше
Роберт занимался своим бизнесом, обеспечивая нашу семью, хотя мы и так не нуждались в деньгах. Я не могла ему запретить этого делать, даже если бы очень хотела. Я видела, какое удовольствие ему доставляет работа, и мне это очень нравилось. У меня появилось очень много свободного времени, которое я решила посвятить рисованию. Мне нравилось рисовать по памяти. Так я нарисовала портрет Роберта, который мы решили повесить в гостиной в нашем доме, сразу же как вернемся в него. Кстати, там же мы решили повестить и мой натюрморт, нарисованный без кистей.
Роберт все время рассказывал мне то, о чем думает наш ребенок: о еде, о цветах, музыке, которую он слышит, и которую играет Роберт, о том, как я рисую, о кошках… Это умиляет не только меня, Роберта, кажется, это умиляет гораздо больше меня!
Ночь для меня стала самым трудным временем. Я не могла спать (а тем более спать спокойно), я не могла уснуть, а если и удавалось, то снилась мне пустота, затягивающая, как болото. Мальчик перестал сниться, мне его так не хватало… В итоге я просыпалась от неожиданных и сильных движений в животе ребенка.
Разногласий между Ванессой и Мелиссой больше не было, с легкостью их устранил Марк. Сейчас между Ванессой и Мелиссой складываются отношения «мать — дочь», хотя каждая понимает: Линду Мелисса не заменит, особенно после всех слов, которые Ванессе сказала ее тетя о Линде, то, что Линда хотела рассказать своему ребенку. Мелисса восхищалась тем, как Ванесса похожа на Марка, они как две капли воды, даже тембры голосов схожи.
Я аккуратно, сворачивая, складывала вещи Роберт в шкаф, когда он вошел в комнату. Он вел себя как-то странно. Словно он хотел отвлечь меня собой.
— Роберт, ты что-то хотел сказать? — посмотрев на Роберта, я продолжила убирать вещи в шкаф. Я видела, как Роберт открыл рот для того, чтобы что-то мне сказать.
— Нет, ничего, любимая! — передумал говорить Роберт, и решил сказать совсем другое. — Я хотел предложить тебе пообедать вне дома? Просто мне кажется, что ты устала все время проводить в стенах дома.
— Да, я не возражаю. Даже очень не возражаю!
— Хорошо, я закажу столик. Трэйси поможет тебе подготовиться.
Шаги Роберта ко мне заставили меня остановиться и повернуться к нему. Его светлые глаза завораживали меня.
Роберт целовал мои губы мягко, словно пытался вкусить как можно больше, но и понять их вкус. Его руки держали меня так крепко, будто я никогда не смогу выбраться из объятий. Но и выбираться из них я не хотела. Из моих рук выпал свитер Роберта: я машинально освободила руки, чтобы обнять Роберта.
До обеда оставалось еще достаточно времени, поэтому мы лежали на кровати, беседовали, предаваясь мечтам. Голова Роберта лежала на моих ногах, а его туловище — поперек кровати. Я сцепила свои пальцы с пальцами его руки. Роберт смотрел то на меня, то на мой живот, словно он внимательно слушал и смотрел в глаза во время речи собеседника.
— Роберт, я чувствую, что это скоро произойдет, — сев, встревоженным голосом произнесла я. — Во сне я слышала свой голос. Я кричала… Кричала так, словно мне делал кто-то невероятно больно, я даже просила не делать этого, но меня не слушали, наоборот: только делали больнее. А перед тем, как открыть глаза, проснувшись, я услышала детский голос, он произнес: «Мама…».
Я видела, что Роберт не мог придумать какое-нибудь утешение для меня. Так скоро и так неожиданно я все это сказала…
— Я подумала, что неплохо бы было заранее подобрать имя ребенку, чтобы потом не ломать голову.
— Сон натолкнул тебя на эту мысль? — спросил Роберт. Я кивнула головой. — Мне кажется, мы не должны заранее придумывать имя, мы же даже не можем предположить пол… — осекся Роберт. Я поняла к чему он клонит и решила обыграть этот вопрос совсем иначе.
— Давай представим и просто поделимся вариантами, независимо знаем мы пол ребенка или нет? Мне просто интересно, как бы ты хотел назвать своего сына или дочь.
Неохотно Роберт задумался, а потом начал перечислять имена:
— Раньше я никогда не задумывался над этим. Но я согласен на те, которые ты предложишь. — Неодобрительно я посмотрела на Роберта. — Если это будет мальчик, я бы хотел назвать его Джоном, а если девочка — Аврил, в честь ее замечательной мамы. — Довольная улыбка засияла на губах Роберта, на которую ответить хоть как-нибудь я просто не могла. Свободной рукой я провела по его волосам, улыбаясь.
Роберт ждал моих вариантов.
— Все же я думаю, что у нас будет мальчик. Я хочу верить, что сны вещие. А имя ему я бы дала Николас, но на случай, если ты не захочешь называть сына своим именем. А девочку — Микка. Я знаю, это мое среднее имя, но так хотел назвать меня Майкл. А твои варианты мне тоже нравятся, особенно имя — Джон. Джон Роберт Кендрик-Смит…
Я почувствовала движения внутри себя, Роберт смотрел на мой живот. Виднелись очертания маленькой ножки.
— Кажется, ему не нравятся имена. Или наоборот нравятся? — Улыбалась я, гладя живот. — Вообще-то я сначала хотела девочке дать совсем другое имя, Майя. Когда я готовилась к нашей свадьбе, я не думала о том, что могу забеременеть, но на мгновение почему-то задумалась над именами, которые когда-либо слышала, которые мне нравятся. И я представила, что могу забеременеть от тебя, если бы ты был человеком, я посчитала, что тогда я бы родила в мае, хотела назвать в честь этого месяца, так же, как когда-то дала Ева мне имя апреля, хотя не имею никакого отношения к апрелю, но ей хотелось, чтобы ее ребенок когда-нибудь появился именно в апреле… А потом когда я узнала обо всех подробностях такой беременности, я начала сомневаться в этом имени и вспомнила про мечту Майкла.
— Почему же начала сомневаться? По-моему, очень хорошее и красивое имя!
— В том-то и дело, я не знаю почему? Просто засомневалась.
Роберт снова перевел свой взгляд на мой живот, который я продолжала гладить. Внутри меня продолжали происходить движения. Я смотрела Роберту в лицо. По его глазам можно было понять, что он словно пытается что-то внушить ребенку.
Когда Роберт вновь вернул свой взгляд на меня, я перестала чувствовать движения ребенка. Неужели у Роберта получилось успокоить малыша?! Я не могла в это поверить. Улыбаясь, осторожно Роберт поцеловал мой живот как раз в том месте, где я чувствовала биение сердца ребенка. Под губами Роберта я почувствовала, как возникли искорки. Они обжигали мою кожу, но в тоже время делали это приятно.
Время двигалось быстрее, чем мне казалось. В дверь кто-то постучался. А после того как Роберт разрешил, вошли. Это была Трэйси.
— Я, конечно, извиняюсь, но вы на часы вообще смотрели? — Показывая на руку, где, по идеи, должны были бы быть часы, садилась на кровать Трэйси рядом со мной. Роберт взглянул на сестру и громко рассмеялся.
— Трэйси, ты как всегда… — осечься Роберту пришлось, потому что в кармане у него зазвонил телефон. Достав, он взглянул на номер. — Странно, я же просил Уоррена не беспокоить меня сегодня.
Уоррен Дэвис — заместитель Роберта в студии, проверенный человек, с которым Роберт давно знаком. Наверное, это единственный человек во всем мире, у кого нет корыстных намерений в отношении Роберта и его бизнеса. Поэтому Роберт верит ему, хоть и проверяет мысли каждого своего сотрудника.
— Вот и отлично! — воскликнула Трэйси, улыбаясь. — Ты пойди узнай, что от тебя хочет Уоррен, а я помогу Аврил собраться.
Нажав на кнопку начала разговора, Роберт поднес трубку к уху и сказал:
— Уоррен, побудь на связи минутку…
Встав с кровати, Роберт поцеловал меня в губы и направился к выходу, продолжив разговаривать с Уорреном. Я проводила взглядом Роберта. А потом стала смотреть на Трэйси, которая потирала ладони друг о друга.
Сразу после того, как из комнаты вышел Роберт, вошли Дакота и Ванесса. В руках Дакоты был чехол для одежды, а в руках Ванессы — большой несессер. Каждая улыбалась.
— Думаю, надо торопиться. У нас осталось слишком мало времени, чтобы успеть собраться, — поторапливала меня Трэйси. — Мне пришлось перешить для тебя платье, иначе оно бы на тебе не сошлось.
Дакота расчехлила платье, а Ванесса расстегнула молнию несессера, развернув его на столе. За час мы управились, сделав мне прическу и макияж.
— Сейчас мы уедем с Робертом, а чем же вы займетесь? — вдруг осенило меня.
— Когда Марк вернется из госпиталя, он обещал вернуться пораньше, то я, Марк и Мелисса договорились съездить в Сиэтл, — ответила Ванесса,
— А мы с Трэйси будем дома ждать возвращения ребят.
— Ребят? Откуда? — переспросила я.
— Дэниэл, Джаспер и Майк уехали на рыбалку. Они часто выезжают. Но не столько за уловом, сколько из спортивного интереса, азарта, — пояснила Дакота.
— Все лучше, чем слоняться без дела, — съехидничала Трэйси. — Раньше к ним присоединялся и Марк с Робертом.
Я еще раз удостоверилась в словах Роберта о том, что своим появлением я перевернула с ног на голову всю его жизнь.
Дакота застегнула длинную молнию на платье у меня на спине, которая кое-как сошлась.
Я стала чувствовать тяжесть внизу живота, сопровождаемую болью. Это заставляло меня насторожиться. Но также сильно я почувствовала голод.
— Ну вот, готово! — радостно воскликнули девушки, довольно улыбаясь.
Проведя ладонями по платью сверху вниз, взяв пальто, я вышла из комнаты. Следом за мной вышли и Дакота, Трэйси и Ванесса. Улыбнувшись им, я медленно, чтобы не запнуться, запутавшись в подоле своего платья, стала спускаться по лестнице, у которой стоял Роберт, подавая мне руку. Трэйси, Ванесса и Дакота остались стоять у лестницы наверху, смотря мне вслед, я чувствовала на себе их взгляды. Роберт рассматривал меня, словно искал какой-то изъян. Его глаза горели. Темно-синее платье в пол, расклешенное от груди, хорошо маскировало мой живот.
— Ты чудесно выглядишь, Аврил! — сделал комплимент мне Роберт, когда я взяла его руку, сойдя с последней ступени лестницы. На нем был надет строгий черный костюм с нежно-голубым галстуком, умело завязанным.
— Тебе очень идет этот костюм и галстук, — заметила я.
Роберт помог мне надеть пальто. Перед тем как выйти из дома, я еще раз взглянула на Трэйси, Ванессу, Дакоту, стоявших наверху лестницы. Они мило улыбались. Я улыбнулась им в ответ.
— Хорошо провести время! — пожелала Трэйси. Я помахала им рукой, и мы вышли из дома.
Улицы Сиэтла заметно изменились, я бы даже сказала, преобразились. Особенно это заметно в пределах квартала, где располагается ресторанчик, в котором мы часто бываем. Вывеска над входом в него поменялась, даже название. Из примитивного и довольно обыденного (какие есть почти в каждом городе США) превратилось в более торжественное, необычное. На окнах появилась неоновая подсветка, которая будет гореть в темное время суток, и это будет выглядеть очень мило и красиво. Наверное, сменилось руководство и владелец? Значит, и сменился обслуживающий персонал.
Но я была приятно удивлена, когда, войдя в ресторан, нас встретил тот же швейцар. Он, улыбаясь (ему это положено делать), проводил нас к столику.
Стены в зале ресторана были того же темно-зеленого цвета с коллажами в темных деревянных рамках, с теме же светильниками. Поменялся лишь цвет салфеток и скатертей на столах. Поменялась и униформа обслуживающего персонала.
К нам подошла официантка. После чего я стала сомневаться в совпадениях. Слишком уж часто происходят совпадения. Либо официантка специально решила нас обслужить, либо ее коллеги подстроили ей так, чтобы столик, за которым мы сидели, достался именно ей.
— Меню? — предложила официантка, подавая меню в кожаной обложке.
— Нет, спасибо, я сделаю заказ сейчас, — произнесла я, улыбаясь официантке. Девушка быстро достала небольшой блокнот и карандаш из кармана своего передника и приготовилась записывать. — Бифштекс с кровью, слабо прожаренный, пожалуйста.
Девушка быстро записала и прочитала вслух, чтобы уточнить. Я видела негодующий взгляд Роберта, ко всему он был шокирован. А затем официантка горящими глазами смотрела на Роберта в ожидании его заказа.
— Греческий салат. Спасибо, — холодно произнес Роберт, глядя на меня.
Я поерзала на стуле, расправив на себе платье. На меня обратила внимание официантка. Увидев мой живот, девушка успокоилась, но поникла, втянув голову в плечи, покраснела. Она смотрела на мою левую руку, где красовалось обручальное кольцо.
— Это все? — с грустью спросила официантка.
— Да, спасибо! — ответил Роберт.
— Если я понадоблюсь, зовите, я в соседнем зале.
Опустив голову и вперев глаза в пол, официантка удалилась от нашего столика. Так легко я избавилась от соперницы, которую можно было и не считать соперницей. Я собой гордилась.
— Что это значит? — переспросил у меня Роберт.
— Мне просто не понравилось, как смотрит на тебя эта официантка, когда мы приезжаем в этот ресторанчик. Хотя на тебя реагируют подобным образом в каждом ресторане, в каждом месте, где есть еще кто-то кроме меня, — объяснила я. Мои слова ни капельки не вогнали меня в краску.
— Нет, Аврил! Я даже не обратил внимания на официантку. Я…
— Мне приятно это знать, если это действительно так, — перебила я Роберта, улыбаясь.
— … что значит твой заказ? На сколько я знаю, у тебя гематофобия. Или что-то уже успело поменяться, а я не в курсе?
— Да, я боюсь вида крови и всего, что с ней связано, ты это знаешь, я понимаю. Но я борюсь с этой фобией, я стараюсь. И у меня это получается, поверь. Я заказала то, чего мне больше всего хочется съесть в данный момент. Я чувствую такой сильный голод! Всю дорогу я думала о том, как с наслаждением съем сочный бифштекс с кровью! — эмоционально рассказывала я, а во рту набиралась слюна.
Наш заказ принес мужчина, которому на вид было уже за тридцать лет, он выглядел обиженным. Наверное, его попросила та официантка, которую я разочаровала в ее планах? Для меня это неважно.
От голода я не хотела превращаться в голодного хищного зверя, и медленно по маленьким кусочкам ела свой бифштекс. Роберт наблюдал за мной.
Я чувствовала вкус не столько мяса, сколько крови. Но мне это очень нравилось. Хотя я была готова к тому, что я слабая и могу в любой момент потерять сознание. Я начала чувствовать желание вкусить как можно больше.
— Ну и как на вкус? — поинтересовался Роберт.
— М-м-м! Очень вкусно! — восхитилась я. Глаза Роберта округлились от удивления.
Задумчивость Роберта ярко отражалась на его великолепном лице. Он вслушивался чьи-то мысли. Мне не хотелось отрывать его, но в то же время очень хотелось узнать то, что он слышит.
— Что ты слышишь? — тихо спросила я, чтобы не отрывать от занятия, важного занятия, на мой взгляд.
— Это безумно странно слышать…
— Что именно? — так же тихо переспросила я.
— До этого то, что ты ела, ребенок воспринимал, как твою прихоть, а не исполнение его требований, его потребностей.
— То есть ему это нравится больше, чем все то, что я ела раньше?
— Точно!
— Поэтому мне все время хотелось мяса. Когда я готовила, я еле себя сдерживала, чтобы не наброситься на сырое и не съесть неприготовленным…
«… а зря, я делала только хуже!» — закончила свою мысль я про себя, зная, что мои мысли кроме меня никто не слышит. Это многое объясняло: мои желания, которые переросли в потребности, и которым я сопротивлялась, чтобы не быть одичавшей.
Я опешила от услышанного, в горле комок застрял. Я пыталась его поскорее проглотить.
— Что нам теперь делать? — пролепетала я.
Роберт пожал плечами.
— Ждать, — наконец произнес он.
Роберт прав, нам остается только ждать. Жить в ожидании, не более. Никто ничего не может предугадать. Трэйси всегда говорила, говорит, и, наверное, будет говорить нам, что человек меняет свою судьбу, свою жизнь, а не судьба человека, и каждое его действие невозбранимо и необходимо.
Я наблюдала за Робертом: он читал мысли всех присутствующих в зале. Он был внимателен к каждому, как будто «каждый» должен донести до него какую-то особенную необходимую информацию, иначе произойдет что-то непоправимое. Но я не хотела больше оставаться здесь ни минуты.
— Роберт, я хочу поскорее вернуться домой. Мне здесь как-то не по себе… — простонала я в панике.
— Конечно, мы возвращаемся домой.
Я буквально выскочила из-за стола, но тут же сбавила обороты, боясь потерять равновесие, а затем и сознание.
Когда мы уходили, официантка смотрела на меня съедающими глазами. Она неохотно забрала чаевые, которые показались бы джек-потом любому другому на ее месте, но кажется, ей они не нужны: душевную боль и обиду они не залечат ей. Я ее понимала: очень трудно устоять перед обаянием и завораживающей красотой Роберта. Поэтому я не злилась, не обижалась, это ушло на второй план. Все это не так важно, по сравнению с тем, что меня ожидало впереди. Наверное, одно из самых тяжелых и трудных испытаний, после которого я даже не могла представить, что будет со мной, с моим ребенком, вообще со всеми нами. От осознания этой неизвестности с невероятной силой спирало грудь. Мне было страшно…
У меня было такое чувство, сравнимое с воздушным шаром, который надувают, надувают, и вот он сейчас лопнет, сделав больно губам того, кто его надувал.
Я не шла, я еле ползла к машине: каждый шаг давался мне с огромным трудом и болью. Роберт видел все, что происходило со мной, и внутри, наверное, у него все разрывалось. Я боялась в это верить. Но у меня не было другого выбора. Я не хотела, чтобы ему хоть что-то могло доставлять боль. Я просто не переживу, если его постоянно будет что-то мучить!
На протяжении всего пути домой мы молчали. Я лишь ощущала присутствие его взгляда на себе в перерывах от вождения. Слушая тишину, приходят в голову мысли о прошлом, о настоящем, о будущем. О том, сколько я сделала ошибок в том прошлом. Но, наверное, на все у меня есть объяснения? Я жалею, что не переехала к Майклу намного раньше, тогда я бы могла провести с ним гораздо больше времени, чем провела… Именно так провести, как дочка с отцом. Я бы победила себя, изменила, переубедив, разговаривала бы с Майклом каждый день. Я бы рассказала ему о своих проблемах, поделилась мыслями, желаниями, идеями, рассказала бы о том, как раньше жила, описав каждый прожиты день в подробностях, как было плохо без него. Майкл меня бы понял. У нас бы было все именно так, как должно было быть, так, как мы мечтали, а не так, как получилось на самом деле. За это мне очень стыдно перед отцом. Когда-нибудь я это исправлю. Когда я переехала в Самеркров, я замкнулась. Да я и раньше такая была, но теперь я стала еще более замкнутой. Я отгородилась от всего и всех. Я боялась впускать хоть кого-нибудь в свой мир, мир моей души… даже близкого, родного человека, которого я люблю больше всего на свете! Я многое поняла: я люблю родителей, Роберта, все, что с ними связано. И я боялась это все в миг потерять. Возможно, я спятила, но я хотела сделать так, чтобы сохранить то, что я люблю, то, что для меня дорого в первозданном виде, по возможности. Я сделаю все для этого возможное.
За размышлениями я совершенно не заметила, как пролетело время, как мы приехали домой. То ли оттого, что я сидела неподвижно всю дорогу, то ли от чего-то еще (предчувствия скорых родов) я не могла пошевелиться. Мне не хотелось быть слабой ни на самом деле, ни в глазах Роберта, ведь он всегда убеждал меня, что я очень сильная, а на самом деле выходит, что нет? Нет, я не желаю… не позволю тому быть!
Одно из преимуществ, которые мне очень нравилось в Роберте — это понимание. Даже не имея дара чтения чужих мыслей (как в случае со мной, это просто феномен!), он понимает меня лучше остальных, порой лучше меня самой. Либо он умеет так тонко и глубоко чувствовать, либо он так хорошо выучил меня. Хотя и то, и другое меня устраивало, даже если очень неожиданно появится третий вариант объяснения. Он, как и я, понимал, что я не сделаю и шагу самостоятельно. Роберт подхватил меня на руки, и уже через мгновение мы были внутри дома доктора Кендрика. Это мгновение мне показалось вечностью. Так странно. Но за это мгновение я успела прильнуть к груди Роберта, вдохнуть бьющий по рецепторам аромат его кожи. Его руки успели стальным замком сцепить меня, прижав к телу.
Оказавшись в нашей комнате, я попросила поставить меня на ноги, хотя Роберт пытался настоять на том, чтобы я прилегла и немного отдохнула. Я не хотела чувствовать усталость все по той же причине: я сильная. Даже теперь я хотела в этом вновь убедить Роберта, он начал сильно сомневаться в правдивости ранее сказанных мне слов. А я не могла этого допустить!
Пока Роберт выходил на «минуточку» из комнаты, я приготовила удобную свободную одежду, чтобы переодеться. Но задумалась, рассматривая себя в отражении зеркала. Каждый раз, как я смотрела на свое отражение, я еще больше убеждалась в человечности Роберта, в его сильных чувствах ко мне. Я понимала, что всему этому придет конец. Я чувствовала смерть. Она дышала мне в затылок. Но я надеялась на Роберта, на Марка, на всех кроме себя. Я хотела, чтобы они спасли моего ребенка, если встанет выбор между мной и ним, пусть даже не задумываются. Я верила в них.
Я почувствовала, что кто-то приближался ко мне, но успокоилась, когда ощутила пьянящий знакомый аромат. Роберт увидел меня в довольно несвойственном мне обличии: преисполненная мыслями, стоящую перед зеркалом, вцепившись пальцами в одежду, еще и рассматривающую себя такую.
— С тобой все в порядке? Ты так переменилась! — Я пыталась понять, настоящий ли испуг слышится в голосе Роберта?
— Нет. Не волнуйся. Со мной все в порядке, — равнодушно заверила я, расслабив пальцы, они и так уже посинели (я сжала их с невероятной силой, которую не смогла проконтролировать).
— Ладно, — сдался Роберт, со мной бесполезно бороться. — Тогда давай я тебе помогу?
— Хорошо. — Я немного расслабилась.
Роберт расстегнул на спине молнию платья, я потерла ладонью шею от усталости. Когда я убрала руку, я заметила, что Роберт застыл как вкопанный. Я боялась уже спрашивать о причинах, хотя была готова, кажется, ко всему: даже к самому худшему и не очень. Я снова подняла усталый взгляд и посмотрела на отражение — с левой стороны, на шее, у меня была какая-то светло-коричневая сыпь. Я не удивилась. Я уже ничему не удивляюсь. Вздохнув, я отвела взгляд от зеркала.
— У тебя от шеи, вниз по позвоночнику. до лопаток сыпь, — сообщил Роберт. — Может это аллергия?
Мне было все равно, что это такое.
— Да, я заметила. Я не знаю, что это такое, — пробубнила я.
Оживиться меня заставили действия Роберта: он касался холодными губами тех мест на моей шее, спине, где, по его словам, была эта странная сыпь. Я опять взглянула на свое удивленное отражение и поспешила перестать смотреться в зеркало. Повернувшись к Роберту, я кинула одежду в сторону кровати (не знаю, куда она приземлилась?) и обвила рукой шею Роберта. Его губы мягко начали целовать мои. Так же неожиданно, как и обычно, я почувствовала движения ребенка. Поэтому второй рукой схватилась за живот. Меня тянуло вниз, хотелось согнуться пополам от невыносимой боли, у которой еще и было эхо.
Оторвавшись от губ Роберта, я взглянула в его глаза. Я была смущена.
— Роберт, не забывайся! Мы не одни, — напомнила я.
— Это не проблема, мы могли бы тактично попросить…
— Нет! — перебив, возразила я. — Это неудобно.
И я снова прильнула к его губам.
Меня вдруг осенило, мне захотелось удостовериться. Я должна была услышать ответ на свою просьбу:
— Роберт, пообещай мне, чтобы не случилось, ты сохранишь жизнь нашему ребенку! Если даже ты решишь забыть меня, спустя много лет ты не бросишь и не забудешь нашего ребенка. Ты должен всегда помнить: я тебя люблю!
— Что ты такое говоришь?! — взорвался Роберт. Я приложила палец к его губам.
— Не надо возражать. Просто пообещай мне.
Роберт все понял, прочитав в моих глазах.
— Я обещаю. Я обещаю, что никогда не брошу ни тебя, ни нашего ребенка! Я обещаю, что никогда тебя не забуду, мне просто не придется этого делать, ведь мы будем вместе. Я не устану… не перестану говорить о своих чувствах, о любви к тебе. Ее ничто в этом мире не сможет заглушить! Я уверен, мы всегда будем вместе, я не позволю кому-то или чему-то разлучить нас, сделать больно! Верь мне, — все тише и тише, почти шепотом говорил Роберт. Я верила.
Я услышала встревоженный голос Трэйси, проходя мимо кабинета Марка; дверь была неплотно закрыта. Подойдя ближе к двери, я заглянула в узкую щелку. В кабинете был Марк и Трэйси.
— … я не могу сказать точно, во сколько произойдет, но я точно знаю, что сегодня. Я видела… Кажется, вечером, может ночью? Я не знаю, — вздохнула Трэйси.
— Трэйси, успокойся, детка! У нас уже все приготовлено. Все мы знаем, чем это закончится, так что нам придется с этим смириться. Каждый сам выбирает жизнь для себя, — спокойно ответил Марк. Неужели он меня осуждал?
— Пап, я даже не могу поверить: сегодня на одну жизнь станет меньше! — подойдя к Марку, Ванесса прижалась к нему, воскликнув. Марк погладил Ванессу по голове, утешая.
— Ванесса, я ничего не могу поделать… Если бы все можно было исправить, я бы, не задумываясь, исправил. Вы все сделали, что я просил для Аврил? — как будто вспомнив, спросил Марк, заодно и сменил тему разговора.
Больше я ничего не слышала. Дверь распахнулась, напротив меня стояла Ванесса, а Марк и Трэйси смотрели на меня.
— Как ты себя чувствуешь, Аврил? — улыбнувшись еле заметной улыбкой, спросил Марк. Я промолчала, не найдя, что ответить о своем состоянии. — Позволь, я тебя осмотрю? — Марк протянул мне руку.