В гостиной вновь появился Марк. Он был в растерянных чувствах. Он подошел к Ванессе и посмотрел в ее голубые небесные глаза.
— У тебя глаза Линды, но похожа ты меня… Ванесса, что ты будешь делать дальше?
— Я не знаю. Но то, что хотела я уже сделала: я нашла тебя и все рассказала.
— Да. Я не могу поступить иначе, ты моя дочь, поэтому я бы хотел, чтобы ты осталась в моем доме.
— Но мне кажется, что твоей семье это идея не очень уж по душе, особенно Мелиссе, а я не хочу навязываться и кого-либо притеснять.
— Тогда, может, ты останешься на ночь? Ведь уже поздно, я не могу одну отпустить тебя в неизвестность.
— Спасибо. Но я не человек, я намного сильнее, чем кажусь, хоть и у меня есть свои особенности в потребностях. Я вынуждена принять предложение, так как я устала. Мне нужен сон.
Марк проводил Ванессу в комнату, помог донести ее сумку. Все прибывали в шоковом состоянии. Я волновалась за Мелиссу.
После того, как Марк помог Ванессе расположиться в комнате, он отправился на улицу. Трэйси видела, где сейчас Мелисса, но не сказала этого Марку.
Слова Ванессы подействовали на Роберта даже с большей силой, чем я предполагала. Он смотрел на меня с опаской. Ни у кого не находилось слов, чтобы высказать свое мнение о сложившейся ситуации, поэтому в гостиной было так тихо, что тишина давила.
Марк вернулся чернее тучи. Мелиссы с ним не было. Он молча прошел мимо гостиной, поднялся к себе в кабинет, закрыв дверь на замок. Никто и не попытался поговорить с Марком, каждый знал, что это бесполезно.
Немного погодя в гостиной остались Трэйси, Роберт и я.
— Трэйси, где Мелисса? — спросил Роберт.
— Она направляется в Хоултон. Сейчас ей хочется побыть одной. Не говорите пока Марку, где она. Я бы никогда не подумала, что у Марка есть ребенок! Нет, не так! Я бы никогда не подумала, что у Марка-вампира есть ребенок! — поправила себя Трэйси.
— Все это слишком сложно и непонятно! — подытожил Роберт слова Трэйси. — Я не знаю, что нам делать, если Ванесса останется с нами?
— Наверное, нам придется с этим мириться. Она станет членом нашей семьи, как и каждый из нас. Только я не знаю, сможет ли с этим смириться Мелисса. Ей сложнее всех…
— Я думаю, не стоит ее торопить. Ей нужно время. И не вмешиваться, они сами, без нас разберутся. — Зная Трэйси, слова Роберта были как ни как уместны.
Смотря на брата, Трэйси кивнула головой. Наверное, между ними опять диалог внутренних голосов и даров, и взглядов. Трэйси доказывает Роберту, что она может и не быть в каждой бочке затычкой (как иногда, любя, называет ее Роберт).
— Здесь сегодня делать больше нечего. Пожалуй, нам лучше вернуться домой, —
наконец объявил Роберт, нарушив тишину в гостиной. У меня не было выбора. Да и не согласиться я не могла. Я чувствовала усталость, из-за нее я была какой-то расклеенной.
Ночью я спала неспокойно. Сначала очень долго не могла уснуть. Ничего не помогало: ни объятия Роберта, ни его голос (он рассказывал мне о людях и о том, как они жили в прошлом столетии). Не потому что я о чем-то непрерывно думала, я не могла уснуть. Словно какой-то невидимый барьер был, он и не давал мне уснуть. Барьер — это бессонница.
Из-за проблем со сном я проснулась, когда только-только стало видно зарево. В комнате я была одна. Из-за того, что Роберт вновь не слышит мои мысли, он не знал о том, что я уже не спала. Взяв с тумбы книгу для будущих родителей, я принялась рьяно читать, только страницы успевала переворачивать. За последние несколько дней это уже четвертая книга. Я не понимала, зачем это делаю, не понимала, пригодятся ли мне эти знания? Наверное, это из-за материнского инстинкта, который проснулся во мне, управляет мной, бунтуя. Мне хочется быть подготовленной к появлению на свет моего ребенка.
Я понимала, что все время я лежать не смогу, мне это надоест, книги на тумбе закончатся. И Роберт думать не может, что я так долго сплю. Я по нему начинала скучать. Встав, я отправилась в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. Когда я вышла из ванной комнаты, меня тянуло с невероятной силой в кабинет Роберта, и с так же я хотела поскорее увидеть Роберта. Все же желание пойти в кабинет взяло верх. Я направилась в кабинет и была приятно удивлена, когда, войдя, увидела Роберта, который сидел за столом, направив взгляд на экран ноутбука. После того как я закрыла дверь, он резко поднял голову.
— Доброе утро, — сказала я, приблизившись к столу, чтобы обнять Роберта. — Чем ты занимаешься? — с любопытством спросила я.
Взглянув на экран ноутбука, я увидела электронную почту, где были документы и адрес музыкальной студии Роберта.
— Уоррен прислал с утра договора, чтобы я их просмотрел. Но я не хочу этим заниматься в данный момент, я хочу быть с тобой и накормить тебя завтраком.
Как только я услышала о еде, я сорвалась с места и побежала в ванную. Больше всего я хотела, чтобы меня не стошнило. Но все произошло с точностью наоборот. Роберт пришел в ванную следом за мной. Я не хотела, чтобы он видел меня в таком состоянии (хотя в каких только состояниях он меня ни видел), он держал мои свисающие волосы. На лбу проступила испарина. Я сидела на холодном плиточном полу, а когда все успокоилось внутри меня, то я, встав, посмотрела на себя в зеркало. Кожа была еще бледнее, чем обычно, с желто-зеленым оттенком, под глазами ярко-фиолетовые синяки. Щеки впали, кожа губ обезвожена и потрескалась. Во рту был противный привкус. Я почистила зубы на два раза, но мне продолжало казаться, что мой рот не в порядке. Роберт ни на секунду не спускал с меня взгляда, следя. Я заметила только сейчас, что похудела (хоть живот мой с каждым днем становился все больше и больше), руки стали совсем тоненькими, пальцы на руках — косточки, покрытые кожей. Я почти не ем в последние несколько дней. Сердце делает свои удары в два раза чаще, чем раньше.
— Что-то мне это совсем не нравится! Это ни в какие ворота… — вырвалось у Роберта то, что он хотел сказать про себя. Я не стала показывать, что слышала, и вспыхивать от злости.
Невзирая на то, что я не ела, и меня тошнило, я надела трикотажное платье цвета шоколада, обула сапоги, Роберт помог мне надеть пальто и повязал у меня на шее шарф.
На улице завывало.
Роберт въехал в подземный гараж Кендриков. Выйдя из автомобиля, мы направились к дому.
Войдя в дом, мы сразу прошли на кухню, где была Кэролайн. Она сидела за кухонной стойкой протирала тарелки, которые и так были сухими и блестели от чистоты. Я никогда не видела ее такой.
— Кэролайн, Марк в госпитале? — спросил Роберт.
— Дома. Он в кабинете, — не отрываясь от тарелок, ответила Кэролайн. — Ванесса тоже еще здесь.
— Они уже что-то решили? — спросила я Кэролайн.
— Не знаю, кажется, нет. Мелисса все равно не возвращалась. Ванесса долго спала, а потом она долго беседовала с Марком в его кабинете. Мне кажется, лучше об этом поговорить с Марком, а не со мной. Марк всю ночь слонялся по дому с задумчивым видом. Останавливался у двери комнаты Ванессы, даже заглядывал к ней, наблюдая за ее сном. Он думает уговорить Ванессу остаться. И поскорее вернуть Мелиссу.
— Мелисса боится. Сейчас она у Питера в Хоултоне, но через пару дней она планирует вернуться. Она не знает, сможет ли привыкнуть к новости о том, кто Марку Ванесса, — рассказал Роберт о мыслях Мелиссы.
— Марк очень хочет этого. Но не можем мы этого прогнозировать. Вы же знаете Мелиссу, она еще не один раз все обдумает и примет не одно решение.
— Главное, чтобы оно было правильным, — пробормотал Роберт. — Я попробую поговорить с Марком.
Договорив, Роберт поднялся наверх и вошел в кабинет Марка. Я осталась с Кэролайн. Я не хотела слушать неприличную тишину, потому что мне нечего было ей сказать. Но Кэролайн заговорила первая:
— Что если Ванесса действительно останется с нами? Как мы будем жить? Нам придется переехать, потому что людям не объяснишь истиной причины! — возмутилась Кэролайн.
— А если Марку удастся придумать правдоподобную историю о ее необычайном появлении в нашей семье?
— Об этом я почему-то не подумала. — Удивленно посмотрела на меня Кэролайн. — Все мы боимся за сохранность секрета.
— Ну, она же на протяжении всего этого времени никому не рассказала, почему она должна будет сейчас рассказывать?
— Не знаю, но меня это очень настораживает. Ночью через стену Дакота рассматривала ее тело. Она схожа по строению с живым человеком. У нее бьется сердце, она нуждается в дыхании, у нее в венах течет человеческая кровь. И это так странно!.. Начинаешь об этом думать — чувствуешь отвращение, будто сейчас стошнит.
Кэролайн перевела взгляд на меня, оставив тарелки в покое. Осмотрев меня, она вновь заговорила:
— Ты внешне очень изменилась. Ты совсем не ешь?
— Нет. Я не могу, меня тошнит от одних только разговоров, и я не чувствую голода.
Внутри меня вновь сработал рвотный рефлекс. Я закрыла рот рукой, тем самым смогла подавить его. Кэролайн видела каждое мое движение.
— Прости, я не хотела!
Я ей ничего не ответила. В кухню вернулся Роберт.
— Марк, хочет поговорить с тобой, Аврил.
Роберт протянул мне свою руку, взяв ее, я посмотрела на Кэролайн и пошла за Робертом.
В кабинете были Дакота и Марк, следом за нами вошла и Ванесса (ее попросил зайти Марк).
Дакота смотрела на меня своими в миг почерневшими глазами, делая записи на листке бумаги. Затем Марк еще раз решил попробовать провести ультразвуковую диагностику, но ничего не вышло. Ему оставалось делать выводы только по записям Дакоты. Ванесса с внимание наблюдала за каждым, но на ее лице была не придуманная грусть. Все время Роберт смотрел на меня.
— Аврил, мне не нравится то, что ты отказываешься есть! — заявил Марк.
— Я не отказываюсь, просто я не могу. Меня тошнит.
— Ты очень сильно похудела, глаза ввалились. А твое зрение? Ты по-прежнему без очков ничего не видишь?
— Да.
Я стояла у напольного зеркала возле двери в кабинет из лаборатории и рассматривала свой живот, который был синего цвета. Почти ни одного светлого местечка, одни синяки, и дотрагиваться до них было невозможно, чувствовалась невыносимая боль. Позвоночник словно стирался в порошок в поясничном отделе.
— Аврил лучше остаться у нас до родов! — заявила Дакота, кажется, она и сама не ожидала, что это скажет.
— Что? — возмущенно переспросила я.
— Дакота, что ты увидела? — насторожился Марк.
— Ее позвоночник… Мне совершенно не нравится маленькая трещинка на пятом поясничном позвонке. Как бы она не начала увеличиваться.
— Это говорит о движении плода. Ты чувствуешь какие-нибудь движения плода, Аврил? — спросил Марк.
— Да, регулярно. Ночью он особенно сильно толкается.
— Так, Дакота права, Аврил переезжает к нам! Я хотя бы буду знать, что с ней происходит каждую секунду, — объявил Марк.
— Ванесса, может, ты расскажешь о том периоде, когда твоя мать, Линда, была беременна? Тебе же рассказывала тетя? — огорошил вопросом Роберт.
Руки Ванессы начали трястись. Она открыла небольшую записную книжку, которая все это время была у нее в руках.
— Я записывала не только рассказы тети Виктории, но и свои наблюдения, поэтому у меня столько записных книжек, я с трудом смогла их упаковать в сумку.
Со вчерашнего дня Ванесса заметно оживилась. Ванесса передала записную книжку Марку, которую он внимательно изучал.
— С каждым днем Линде становилось все хуже и хуже. Она чувствовала сильную боль — переломы. Все ее тело, кроме лица, было покрыто синяками. Она ничего не ела. Ее так же тошнило, как и Аврил. Очень сильно похудела, у нее была дистрофия. Она часто падала в обморок. Чувствовала каждое мое движение, оно давалось ей очень болезненно.
Все слова Ванессы, по идее, должны были произвести на меня впечатление, после мне должно было бы стать не по себе. Я ничего такого не чувствовала.
— О чем думала Линда? Скорее всего, она делилась мыслями с сестрой, — поинтересовалась я.
— Да, она многим делилась с Викторией. Она очень желала меня. Дорожила моим существованием и скорым появлением на свет. Она разговаривала с животом, пела колыбельные… Жаль, что я этого не помню, — вздохнула Ванесса. — Из-за того, что она постоянно была покрыта потом, Виктория боялась, что мама заболела, хотела вызвать доктора, но не знала, сомневалась… Поэтому лечила ее травами. Но ничего не помогало. Мама плохо спала. Могла всю ночь не сомкнуть глаз, а если и удавалось уснуть, то часто просыпалась от моих движений и хруста собственных костей: я их ей ломала каждым своим движением. Часто снились кошмары, она кричала во сне и разговаривала, хотя никогда раньше не делала этого.
— Ей дети не снились?
— Нет. Всякие чудовища, но не дети и даже не люди…
— Так, все! — прервал Роберт. — На сегодня хватит рассказов о Линде.
Марк отдал Ванессе записную книжку, слушая рассказ, он прочел ее. Ванесса вышла из кабинета, я и Роберт последовали за ней. На середине лестницы Ванесса споткнулась, выронив записную книжку. Воспитание Роберту не позволило бы бездействовать, и он помог, подняв записную книжку. Их руки встретились над записной книжкой. Роберт вздрогнул. Ванесса улыбнулась Роберту в знак благодарности.
На кухне Кэролайн приготовила для меня и Ванессы на обед суп. У меня получилось немного съесть без ощущения тошноты.
Проводив меня в комнату, Роберту пришлось уехать в студию (срочно попросили приехать). Я лежала на кровати, гладила пальцами живот и думала над историей Линды. Мне жаль Ванессу, никому не пожелаешь остаться без матери, но эта история Линды заставила насторожиться меня. Меня посетила мысль, что Роберт не даст мне умереть, он придумает какой-нибудь способ решения проблемы, я в нем не сомневалась!
Вечером Роберт привез необходимые мне вещи из дома, которые я попросила.
— В студии все в порядке? — заботливо поинтересовалась я.
— Да. Ты какая-то странная! Странно ведешь себя.
Неужели заметно, как я нервничаю, и у меня из рук все падает?
— Нет, с чего ты взял? — я попыталась запутать Роберта словами.
— Аврил, я хорошо тебя выучил.
— Что ты чувствовал, когда дотронулся до Ванессы, помогая ей на лестнице? Ответь, пожалуйста, честно.
— Теперь все ясно! Ты ревнуешь? Я думал, ты тоже хорошо успела меня выучить и усвоить одну простую истину: я тебя люблю одну, и мне кроме тебя никто не нужен!
— И все же ты не ответил!
— Ее кожа такая горячая!
— Что это значит?
— Когда я прикасаюсь к тебе, ты тоже кажешься мне обжигающей, но это совсем другое…
Я подошла ближе к Роберту.
— Когда я коснулся Ванессы, я почувствовал тоже, что если бы я засунул руку в горящие угли. С тобой я чувствую, как появляются искры, и разжигается костер с невероятным пламенем.
Взяв руку Роберта, я приложила ее к своему животу. Даже сквозь трикотажную ткань платья Роберт все чувствовал, его глаза заметно округлились от удивления.
— Это похоже на то, что ты почувствовал, когда дотронулся до Ванессы на лестнице?
— Да, именно! — удивленно воскликнул Роберт.
— И я ревную тебя к Ванессе. Несмотря на то, что я уверена в тебе больше чем на сто процентов! Она «новенькая», «молодая», необычная, как и ты. Почему бы и не приревновать?
— Это же смешно и глупо, ко всему и безосновно! У нас своя семья, где нет места другим, лишь мы.
— Мы… — протянув, повторила я.
— Мы — это ты, я, наш будущий ребенок. Каким бы он ни был. Я себя ругаю за то, что пытался уговорить тебя избавиться от него. Прости меня! Я многое понял. Мне так хочется видеть, как он растет, слышать его дыхание, его слова. Я бы смог его чему-нибудь полезному научить…
— Пожалуйста, научи его также играть на рояле, как умеешь ты!
— Обязательно. Я бы хотел, чтобы он был похож на тебя: такой же красивый, добрый, немного наивный, но сильный и стойкий душою.
— Нет! Пусть он возьмет понемногу и от тебя, и от меня.
— Хорошо, — улыбнулся Роберт, а затем его губы впились в мои, рука продолжала лежать на моем животе, становясь теплой. Мне было так приятно ощущать прохладу его руки на горячем животе. — Тогда ты научишь его рисовать, — оторвавшись от моих губ, произнес Роберт. Я рассмеялась в ответ.
Утром все разделились, чтобы разобраться с накопившемся хламом. Марк, Роберт, Майк, Дэниэл и Джаспер отправились в гараж разбираться с инструментами и другими железяками. А Кэролайн, Трэйси, Дакота, Ванесса и я поднялись на чердак. Мне не хотелось, чтобы Ванесса чувствовала себя лишней, я позвала ее с нами, за одно попробуем найти с ней общий язык.
Когда я вошла на чердак, то сразу же мысленно отметила, что здесь давно не делалась уборка.
— Сколько мы не убирались здесь? — спросила Кэролайн, прочитав мои мысли.
— Как переехали, больше сюда даже не заходили.
Дакота стала разбирать коробки, которые стояли в дальнем углу чердака друг на друге, образуя башенку. Кэролайн разбирала старую мебель, которая была накрыта белыми простынями: кресла, стулья, кофейный столик, пуфики. Трэйси достала из шкафа старые чемоданы. Но на них она не заострила свое внимание. В шкафу висели платья, мужские костюмы в прозрачных чехлах.
Ванесса осматривала помещение, выбирая местечко для себя, чтобы не выбиваться. Она выглядела подавленной. Глаза не блестели, как тогда, когда она чувственно и эмоционально рассказывала о Линде.
Меня же привлек сложенный мольберт, который находился среди старой поломанной мебели и других деревяшек. Рядом лежала маленькая коробочка. Разложив мольберт, я открыла коробочку, где, как оказалось, были тюбики с масляными красками, но нигде не было кисточек. В первой попавшейся коробке, которую я открыла, нашла альбом для рисования. Пролистав, я увидела рисунки.
— Чей это альбом для рисования? — спросила я.
Подойдя ко мне, Кэролайн взглянула на альбом и ответила:
— Достался от хозяина дома, который мы снимали в Канаде. Он подарил нам на память. Его внучка раньше рисовала, пока не погибла. Кстати, мольберт — тоже его подарок.
Из альбома выпал небольшой листочек бумаги. Подняв его, я взглянула, но ничего на нем не было написано или нарисовано. Я положила листок в альбом между страниц и отложила его. В коробке были холсты с некой абстракцией. Я рассматривала каждый.
— Это Дакота пробовала себя в качестве художника-абстракциониста. Что из этого вышло, судите сами, — пояснила Трэйси.
— По-моему, в этом что-то есть… — протянула я и снова погрузилась в картину, которая была не завершена. На мои слова Дакота ничего не ответила.
А на дне коробки я нашла готовый к рисованию холст. Я провела по нему несколько раз пальцами, пока не пришла в голову идея. Закрепив на мольберте холст, я выдавила на подушечки пальцев немного масляной краски. Соединив пальцы, я потерла друг о друга, и взглянула на получившийся цвет. Он вполне меня устраивал, и я стала делать хаотические мазки пальцами по холсту. Я видела, что каждый наблюдал за мной, но, не отрываясь от своего дела, даже Ванесса нашла себе занятие: она доставала из коробок старые люстры и протирала у них плафоны.
Я никогда не рисовала пальцами, а тем более масляными красками и пальцами. Для меня эта техника была в новизну. Но мне доставляло удовольствие чувствовать на своей коже эту мягкость, нежность, воздушность красок. Рисуя, я слушал разговоры, в которых даже принимала участие Ванесса. И судя по тону, Кэролайн, Дакота и Трэйси не ненавидели Ванессу. Мне кажется, что каждый из нас понимал, что рассудить, приняв решение, должны Марк, Ванесса и Мелисса.
— Трэйси, где сейчас Мелисса? — спросила Ванесса.
— В Риу-Гранди. Там ее ресторанчик. Но, Ванесса, она обязательно вернется и все объяснит. Она очень любит Марка и дольше чем два месяца не сможет без него, как бы ни хотела этого. Поверь! Мы очень хорошо знаем Мелиссу.
— Мне очень жаль, что я нарушила их с Марком идиллию…
— Не вини себя, Ванесса! Иначе ты много на себя берешь. Никто не может исполнять роль Вершителя судеб, это слишком сложно! — возразила Дакота.
Когда я оторвалась от своего занятия, заметила, что девушки примеряли на себе наряды, найденные Трэйси в шкафу и в чемоданах. Ванесса рассматривала себя в большое напольное зеркало, которое раньше было накрыто белой простыней, как и все на чердаке (она в нем отражается), а Трэйси, Кэролайн и Дакота хвалили друг друга, делая комплименты.
Мои пальцы были испачканы краской, старая футболка тоже выглядела не хуже холста. А на холсте было начало картины, где уже просматривались очертания окна, за которым будет раннее утро, а перед окном — стол, на котором стоит ваза с цветами, сорванными кем-то этим ранним утром.
Когда все «примерки» закончились, мы сделали влажную уборку на чердаке, все необходимое унесли в дом, а ненужное выбросили, кое-что оставили на чердаке в коробках. На чердаке стало гораздо просторнее и уютнее, чем до уборки.
Я продолжала оставаться на чердаке, не могла заставить себя оторваться от занятия, которое меня расслабляло: я забывала о своих тревожных мыслях, переживаниях, проблемах и страхах.
Боковым зрением я заметила, что на пороге появился Роберт, взгляд его был устремлен на меня.
— Я повсюду тебя искал. Обошел весь дом, посмотрел во дворе, пока Ванесса не сказала, что ты осталась на чердаке.
Бархатный голос Роберта вернул меня к реальности.
— Вы уже закончили с уборкой в гараже? — не прекращая растирать, смешивая, краску на пальцах, спросила я Роберта.
— Мы давно закончили. В гараже нет ничего интересного. Это всего лишь железки, то ли дело — чердак! Здесь столько много старых вещей, столько воспоминаний! Можно даже найти себя, свое прошлое, включая молодость, — ехидничал Роберт.
— Кстати, я нашла отличную подборку музыкальных пластинок. И все они с автографами. Это чья-то коллекция?
Я показала на коробку, которая была не закрыта крышкой.
— Это пластинки Майка.
— Почему же они на чердаке?
— Не знаю. Наверное, ему надоело это занятие. Хотя я помню, как он носился с ними: бегал, брал автографы, был на всех концертах, караулил у гостиницы вместе с другими фанатами, но его так полюбили, что давали автографы вне очереди, потому что в каждом месте, куда приезжала группа — Майк уже под дверями номера.
— Да, я видела, у него «The Rolling Stones*», «Led Zepplin*», «Pink Floyd*» и другие. Солидная коллекция! Коллекционеры отдали бы за такое богатство огромную сумму денег!
— Может, разочаровался в кумирах? Или поменялись вкусы у Майка…
Роберт задумался над тем, что сказал.
— Хотя, нет! Майка не возможно изменить, сколько его помню, у него всегда был один и тот же вкус, интерес!
— Фрэнк тоже всегда коллекционировал старые музыкальные пластинки. Среди них есть несколько занимательных, на мой взгляд! Это единственная почва для наших разговоров, не считая бытовых тем.
Сама не понимаю, к чему я вспомнила отчима?
— А что ты делаешь? — подойдя ко мне со спины, спросил Роберт. — Что это будет? — с любопытством в глазах и в голосе задавал вопросы Роберт.
— Это будет натюрморт.
— Хорошо.
Роберт положил свои сильные руки мне на плечи. Он рассматривал мою работу с живым интересом. От его рук я чувствовала необычайный прилив сил и вдохновения, поддержку.
— Ты выбрала довольно необычную технику, — указал на мои пальцы Роберт.
— Я не нашла кисти.
— Потому что они, — отойдя от меня, Роберт подошел к шкафу и из выдвижного ящика достал длинную узкую коробочку. Подойдя ко мне, отдал ее, — здесь.
В коробке лежали кисти разных размеров и из разного материала, разной формы, старые и новые.
— Дакота их спрятала. Считала, что если у нее не получается рисовать, то никто в семье не будет рисовать. Она вела себя как настоящий ребенок, ей тогда было шестнадцать.
— Но она отлично рисовала!
— Самокритичная особа, — ехидничал Роберт. — Я заметил, вы нашли общий язык с Ванессой.
— Да, она оказалась очень хорошей. Во всяком случае, она не виновата в том, что произошло. И я думаю, что Марк и Мелисса сами разберутся во всем, они же не маленькие.
— Я слышала, Мелисса в Риу-Гранди?!
— Да, Трэйси видела ее в своих видениях в ресторане.
— Значит с ней все в порядке.
— Нет, она переживает из-за случившегося.
— Я не об этом!
— Она вернется, и все наладится! Вот увидите!
Мои слова звучали как-то грозно и угрожающе.
— Непременно! — успокоил меня Роберт. — Как на счет того, чтобы прерваться на обед?
Обед действительно был мне необходим; пока я не чувствовала тошноту. Я завидовала Ванессе, как она спокойно ела. Марк наблюдал и за мной, и за Ванессой. Он выглядел довольно счастливым, как и любой, он мечтал о собственном ребенке, и вот она рядом, его дочь. Это счастье…
У каждого нашлись дела: Майк разбирался со счетами, Дэниэл — с почтой, Дакота делала записи своих наблюдений, взгляд ее был направлен на меня, Трэйси и Кэролайн продолжали уборку комнат на верхних этажах. Джаспер очищал дорожку, ведущую к дому, от снега.
— Майк, на чердаке нашли твои пластинки, — задирал Майка Роберт. — Ты забросил свои увлечения в самый дальний угол чердака?
— Я надеюсь, ни одна пластинка не пропала и не пострадала?! — в ответ Майк ощетинился.
— Тише, тише, Майк! Все на месте! Мы думали, ты забросил свои увлечения, эта коллекция так много для тебя значила!
— И сейчас значит! Просто я ее спрятал от любопытных глаз, а вы там ее нашли.
— Я же говорил, Майк не меняется, — шепнул мне на ухо Роберт.
После обеда я помогла Ванессе вымыть посуду. Она осталась с Марком, я поднялась снова на чердак, меня тянуло завершить начатое. Остальные ушли в лес. Роберт долго не хотел идти и оставлять меня одну, но Марк сумел переубедить его.
Я бы могла взять найденные кисточки, но мне хотелось выполнить картину в единой технике. К возвращению Роберта картина была закончена. Почти после каждого прикосновения моего пальца к холсту я чувствовала движения ребенка. Иной раз стерпишь, а другой и терпеть трудно. Несколько раз заходил Марк, он выглядел настороженным.
Я приняла горячую ванну, смыла краску с себя. Футболку пришлось выбросить, ее не отстираешь от краски, да и она растянута…
Поверх кофты я надела мягкий кашемировый сарафан свободного кроя длинною до колен. В нем я выглядела как мячик, улыбнувшись своему отражению в зеркале, я вернулась в комнату, где сегодня сделала уборку (до того, как пойти убираться на чердаке со всеми).