Вчера я случайно наткнулась на переписку Роберта с Марком по электронной почте. Я прочла сообщения Марка о том, что Марла узнала: мы готовим (численно) свою «армию». Она вновь приступила к увеличению своей. Но число ее «армии» на тот момент времени составлял около двадцати вампиров. Время идет, и не известно сколько уже? Больше меня подобной новостью точно не удивишь, не огорчишь и не порадуешь.
Каждый вечер, вновь, я стала бояться засыпать. Боялась, что могу закричать, заплакать, во сне сказать лишнего. Я ведь не смогу объяснить всего Роберту. А он просто так не оставит. Будет допрашивать не меня, так Трэйси, думая, что это она вновь стала посылать мне сны.
Теперь во снах (уже больше недели каждый день я вижу мальчика с кроваво-красными глазами) мальчик разговаривает со мной. Может, это и похоже на бред сумасшедшего? Он просит дать ему имя. Но я не могу придумать, мне хочется называть его то Робертом, то Этаном. Робертом, потому что его глаза напоминают глаза вампира. Этаном потому что его личико напоминает мне лицо Этана, по которому я так скучаю. Его пухлые щечки так похожи на щечки Этана.
Мальчик рассказывал мне о том, что он видел вокруг себя, описывал меня, какая я в его глазах. Он знал о своем отце, но по его описанию, я не могла понять кто это? Кажется, что знаком, а я не знаю кто это.
Еще сильнее я чувствовала ответственность за этого мальчика, еще сильнее я его любила. С каждым сном все эти чувства обострялись, принимали глобальное значение для меня!
Я не смогла себя сдержать — заплакала, когда мальчик так искренне признался, что очень любит меня, что он нуждается во мне, в моем постоянном присутствии. Мы с ним гуляли по лесу в Самеркрове (я не совсем уверена, что это именно Самеркров). Он говорил о цветах и других растениях, которые видел в лесу. Называл их названия на латинском языке (раньше я даже не слышала таких), я была удивлена тому, что в таком возрасте он так хорошо говорит на иностранном языке, знает так много.
Утром я просыпалась в холодном поту и в слезах. В течение дня с трудом находила утешение. Как отмечал Роберт, я заметно стала грустной, подавленной, немного унылой. Мне хотелось вернуться в Самеркров, но я молчала о своем желании. Мне больше всего не хотелось что-либо сейчас портить.
Я решила поговорить об этих снах с Трэйси. Может и в правду это она, вновь… Если она опять хотела предупредить или о чем-то рассказать, то я ее совершенно не понимаю. Лучше пусть объяснит доступно.
Когда я осталась одна (Роберт ушел подкрепиться каким-нибудь зверем), то позвонила Трэйси. Девушка довольным и радостным тоном отвечала мне.
— Ты не посылала мне очередных снов-предупреждений?
— Нет, зачем мне это? Все, что от меня требовалось — я сделала. И даже сверх. Тебе что-то приснилось? Расскажешь?
— Ничего особенного. Просто родители, я волнуюсь за них, — слукавила я.
— Зря! Они в полном здравии, я бы даже сказала, что они счастливы. Гуляли по городу, ездили на пикник. К Уиверам заглянули. Пока Ева не уехала. Мне не нравилось, что она не хотела признаться Фрэнку. И я не вижу, когда она признается, но я вижу дальнейшие отношения с Майклом. Меня картина в перспективе радует.
— Это было бы здорово, если бы они были вместе. Я бы этого хотела!
— О! Мы все этого очень хотим!
Время летело незаметно. Я чувствовала приближение отъезда в Самеркров.
Роберт помогал мне собирать чемоданы для возвращения домой. Не торопясь, аккуратно, трепетно он сворачивал мои вещи и укладывал их в чемодан. Ему не верилось, что наш медовый месяц так быстро промчался, я тоже в это не могла поверить.
Молча, глазами я прощалась с нашим домом, который стал нам родным за то время, пока мы были здесь. Прощалась с морем, горизонтом, скалами, песчаным берегом, небом, солнцем, теплом.
В самолете Роберт решил поговорить со мной. Я поняла по его глазам, что он многое знает, и я не смогу уйти от разговора.
— Аврил, мне кажется, тебя что-то тревожит.
Строго, но в тоже время испуганно смотрел на меня Роберт.
— С чего ты взял? — Неубедительно изобразила я недоумение.
— Твое лицо тебя выдает. Не хочешь рассказать? — как можно непринужденнее сказал Роберт, сжав пальцами мою руку.
— Не уверена… — на мгновение я задумалась. — Уже несколько снов подряд мне снится какой-то мальчик. Я испытывала к нему особые чувства. Я даже не знаю, как их можно назвать, но подобного я никогда и ни к кому не испытывала. У этого мальчика были красные глаза; они наводили на меня страх. Я разговаривала с Трэйси. Думала, может, это она опять посылает мне сны, но она сказала, что давно такими вещами не занимается. Я уже голову сломала, я не понимаю, что это значит, чья это выходка? Может, злая шутка кого-то из окружения Марлы?
Лицо Роберта выглядело понимающим, сочувствующим, и в тоже время, будто он предчувствовал, что такое случится.
— А мне почему не рассказала?
— Угрызения совести. Из-за тех чувств, которые я испытывала к мальчику во сне! Я думала, что если буду думать или расскажу, то предам его. Я знаю, все это глупость, и несу я чушь несусветную. Но мне страшно…
Голос мой дрожал. Из моих глаз градом посыпались слезы. Живот завязался в один тугой узел.
— Я знал, что ты рано или поздно начнешь о подобном думать. Только твои мысли перешли в твой сон. Аврил, ты хочешь иметь ребенка. Только признаться в этом не можешь. Но твое подсознание говорит об обратном.
Я опустила глаза, как последний грешник. Мне было и стыдно, и больно. Ведь Роберт прав. Где-то далеко, в глубине души, я думаю, желала этого мальчика в качестве своего сына, но признаться в этом больше всего боялась.
— Нет. Я же уже говорила тебе о детях, — продолжала отрицать я.
— Ладно, — тяжело вздохнул Роберт. — Не волнуйся и не бойся, я уверен, что все это скоро закончится, и мы сможем жить спокойно.
— Я надеюсь…