Мой голос, торопливый и неясный, тебя встревожит горечью напрасной, и над моей ухмылкою усталой ты склонишься с печалью запоздалой, и, может быть, забыв про все на свете, в иной стране — прости! — в ином столетьи ты имя вдруг мое шепнешь беззлобно, и я в могиле торопливо вздрогну.