Я сцитирую весь фанфик, но черт подери это просто Божественно. Невозможно.

— Почему ты так боишься услышать это вслух? Почему допускаем все это невысказанное дерьмо, а затем препятствуем словам? Словно от этого реальность станет менее явной, чем она есть на самом деле. Это всего лишь признание самого факта существования этого, Гермиона!
Она направилась к двери, практически переходя на бег. Драко рванул за ней, чтобы перехватить, схватил ее сзади и развернул к себе лицом. Сжав оба ее запястья, он прижал ее к стене, и многочисленных воспоминаний вспышками замелькали перед его глазами. Ее голова затряслась от судорожных рыданий. Слезы капали с такой скоростью, что это встревожило Драко. Эти слезы причинили ему куда больше боли, чем ее нежелание услышать его признание. Подействовали сильнее, чем её попытка сбежать.
- Отпусти меня, - всхлипнула она. – Пожалуйста. Дай мне уйти, - ее слова сливались друг с другом.
- Мне очень жаль, - выдохнул он, с усилием в голосе. – Я лишь… Я не могу больше ждать, Гермиона…
- Пожалуйста, - она снова тряхнула головой, и слезинка упала прямо на каменную плитку пола. – Я устала и… устала. Это не я. Я совсем другая. Я не хотела этого делать, Драко. Ничего из этого. Это моя вина, мне не надо было…
- Нет, - тихо возразил он уже более нежно, мягко отпуская её запястья. – Здесь нет твоей вины.

Руки Гермионы обессилено опустились. Она запрокинула голову к стене, а грудь вздымалась и опускалась от неровного дыхания. Драко наклонился к ней и взял ее лицо в ладони.

— Прошу тебя, Драко, - прошептала она дрожащим голосом.
- Я люблю тебя, Гермиона.
Ей стало трудно дышать, и Гермиона снова замотала головой.
- Нет, ты не…
Как просто. Простота, что обрушилась на него с силой товарного поезда. Отягощенный сложностями и неопределенностью вплоть до этого самого момента. Вплоть до момента, когда он полюбил ее до такой степени, что это стало чертовски очевидным, стало попросту невозможно отрицать.
Любовь была из разряда того, что он полностью не мог выразить словами. У нее просто было имя. Она была тем, чем была. Именно тем, что было между ними. И плевать он хотел, если это отличалось от того, чем должно быть, или от того, как - заверяют люди - это бывает. Просто сошлось в какой-то точке. Не принимая каких-то осознанных решений. Осознание того, что он любит Гермиону Грейнджер, было как признать тот факт, что небо в ясное зимнее утро было голубым. Словно вдруг понять какой у нее цвет глаз или то, на каком языке она говорит. Потому что так было на самом деле, витая в воздухе между ними.
- Да, люблю, - выдохнул он. - Я люблю тебя.

Я сумасшедшая. Наверное напрочь умалишенная, и просто бешенная фанатичка, но после первого его "я люблю тебя" у меня сердце сделало такое сальто, которое я не чувствовала со времен первого признания любви моего парня (и то, возможно это были не те эмоции). Он наконец то признался, признался мерлиновы кальсоны, и как бы я хотела быть на ее месте. Волан-де-мортевы подштаники, почему это все вне реальности? Черт побери, это просто за гранью… Я в экстазе.