Драко опустил взгляд к но­гам матери и провел кончиками пальцев по ее коленке.
– Я всегда хотел спросить, откуда у тебя этот шрам? Он должен был остаться после раны, которую плохо залечили, – задумчиво проговорил сын. – Просто мне всегда казалось, что твое детство прошло в эдаком коконе, и у тебя не было возможности бегать, прыгать, сбивать колен­ки… Или это было при Люциусе?
В голосе сына появилось напряжение. Нарцисса улыбнулась.
– Нет, это было до Люциуса. Просто в моем детстве был день, когда я вырвалась из этого кокона. Очень счастливый день. Последний счас­тливый…
– День, когда ты так жутко расквасила коленку, ты называешь счаст­ливым? Какими же были остальные…
Нарцисса рассмеялась.
– Черт! Никак не хочет клеиться…
– Сириус, с него нужно снять защитную пленку. Дай я сама.
– Тихо! Это все потому, что ты мешаешь!
– А-а-а. Выходит, твой Поттер всегда спокойненько лежит без со­знания, пока ты оказываешь ему первую помощь? Я для твоей практи­ки слишком простой случай?
Темноволосый юноша поднимает голову. Его лоб нахмурен, взгляд сосредоточен:
– Поттер есть Поттер. А ты – это ты. Я, может, волнуюсь.
– Ну, давай я…
– Ты считаешь меня никчемным лекарем?! Кровь я, между прочим, остановил.
Наконец после долгих мучений, пластырь красуется на коленке: кри­вой, с неровными краями и непонятного оттенка – в последний момент Сириус решил придать ему цвет ее кожи. Потом будет ужас матери, возмущение, как можно так изуродоваться, гуляя в саду, непонимание, чему она так радуется, ведь останется безобразный шрам… Но это все потом. А пока, у ее ног сидит невозможно красивый синеглазый па­ренек и критически оглядывает проделанную им работу. Она смотрит на него и улыбается. Она счастлива, ведь у ее ног… весь мир. (с)