Здравствуйте. Меня зовут Рон, Рон Уизли, и я – законченный неудачник.
Неплохое начало, правда? Но так оно и есть. Почему неудачник, спросите вы? Я вам сейчас расскажу. Я вам сейчас все расскажу о своей жизни.
Я шестой ребенок в семье, у меня пятеро братьев (уже, правда, четверо – но не все ли равно?) и одна сестра. Вы еще не хотите от ужаса спрятать голову в песок, как страус? Тогда продолжаем. Мой лучший друг – Герой магического мира, Мальчик-Который-Выжил-и-Победил, надежда всех и вся, скромница и умница Гарри Джеймс Поттер, который периодически влипает в разного рода переделки: от неудачного матча по квиддичу до рандеву с Волан-де Мортом. Ну, и я с ним заодно. Только не подумайте, что я тоже кого-то спасаю или ловлю снитч, как наш юный гений, вовсе нет. Я – предмет интерьера, который всегда рядом с Гарри, чтобы беречь хрупкие нервы гордости волшебного сообщества. Признаюсь честно, я ужасно ему завидую: он не донашивает вещи за старшими, у него есть наполненный золотом сейф в подземелье Гринготтса, почет и уважение в обществе и Великая Миссия. Которую он, впрочем, с блеском выполнил. У меня же есть только умение играть в шахматы, которое давно уже не в цене. Почему я дружу с ним? Ответ прост: иногда мне удается втиснуться в окружающий его ореол славы и получить, например, поцелуй (в щеку, не подумайте ничего такого!) от потрясающей красотки-вейлы.
Моя лучшая подруга – поразительная зануда и всезнайка Гермиона Грейнджер. Вам еще не страшно? Что ж, едем дальше: я влюблен, окончательно и бесповоротно влюблен в эту самую Грейнджер, которая к тому же является старостой. Я тоже староста, между прочим, но только потому, что профессор Дамблдор в свое время пожалел измученного жизнью и им самим Гарри Поттера, так что не преувеличивайте мои умственные способности. Последних у меня, кстати, почти не наблюдается, если верить словам Гермионы. И это моя самая большая беда – Гермиона считает меня чуть умнее флоббер-червя. Ах, и еще она влюблена в Гарри до потери памяти. Но Гарри – птица высокого полета, поэтому Гермиона усиленно изображает, что пылает страстью ко мне, а к Гарри ничего, кроме высокой и ничем не замутненной дружбы, не испытывает. Вы еще не запутались? А вот преподавательский состав Хогвартса, похоже, не отказался бы отправить нас всех в Мунго.
Как бы то ни было, Гермиона сходит с ума по Поттеру, но делает вид, что это я послан ей судьбой.
Она ужасная лицемерка, эта Гермиона. На третьем курсе она натравливала на мою крысу своего мерзкого кота, надеясь, что я отстану от нее раз и навсегда и ее будет ждать светлое будущее под фамилией Поттер. На четвертом курсе она мечтала пойти на Святочный бал вместе с Гарри, но слышали бы вы, какую истерику она закатила мне, и все – чтобы держать марку. На пятом курсе она уже не скрывала своей симпатии к Гарри, но на шестом ее что-то снова переклинило, и она вновь пустилась во все тяжкие. Какие интриги она плела, вы бы знали! Я пробовался в команду Гриффиндора по квиддичу на место вратаря, а Гермиона шарахнула моего главного соперника блестящим Конфундусом. Это определенно Любовь, воскликните вы, но не спешите делать выводы – Гермиона просто-напросто заботилась о душевном равновесии Гарри Поттера, который по счастливой случайности оказался капитаном команды, и плевать она хотела на мои чувства. А потом Гермиона получила приглашение на очередную вечеринку у Слизнорта и, никого не стесняясь, заявила, что хочет позвать меня, прямо на уроке. Представляете, на каком по счету небе я оказался, мысленно воспарив от счастья? Но уже вечером лгунья Гермиона заявила, что я настолько достал ее своим нытьем и оскорблениями, что брякнуть про вечеринку и ее желание пойти со мной было ее последним выходом и что на самом-то деле она мечтала там оказаться с… кем? Правильно, с Гарри! Вы ни за что не поверите, но незадолго до самой вечеринки я застал рыдающую Гермиону в гостиной. Волан-де-Морт убил ее семью, подумал я, но оказалось все весьма прозаично: Гарри пригласил на застолье к Слизнорту Полумну Лавгуд. А однажды – вы только никому не говорите – Гермиона напустила на меня целую стаю маленьких канареек, которые расцарапали мне все лицо. За что, спросите вы? Неужели из-за того, что я целовался с Лавандой? Да, признаюсь, поначалу я тоже так думал, но уже через неделю Гермиона развеяла все мои сомнения, наорав на меня и заявив, что в том пустом классе она была вдвоем с Гарри, а я со своей чокнутой подружкой помешал их трогательному уединению. Вам хоть чуть-чуть меня жалко?
Но апофеоз гермиониного двуличия пришелся на седьмой год нашей странной дружбы, когда мы отправились искать кру… кри… кре… в общем, осколки души Волан-де-Морта. Признаюсь, я тогда сглупил и в самый ответственный момент бросил Гарри и Гермиону, не поняв, чем мне это может грозить. А грозило мне это страшными побоями с чьей бы вы думали стороны? Гарри? Нет, как раз он мне обрадовался, потому что за время моего отсутствия некому было принимать на себя удар в виде Гермионы. Которая меня и избила – алчно и жестоко, словно бывалый маньяк, – когда я рискнул вернуться. Я-то, дурак, подумал, что она дерется от нахлынувших чувств: ну, вроде как безумно рада меня видеть, волновалась, скучала, не понимала и прочие трогательные девчачьи глупости. Но нет – уже ночью Гермиона вовсю строчила кому-то письмо – я случайно увидел, честно! – о том, какое потрясающее разочарование она испытала: она только-только осталась с Гарри наедине, как я своим возвращением убил все ее надежды на соблазнение Зеленоглазого Мальчика. Дежа-вю? У меня тоже. А потом был самый странный и непонятный момент в наших отношениях: Гермиона меня поцеловала прямо во время сражения! Любит, уверенно скажете вы. Ха, как бы не так! Уже на рассвете Гермиона плакалась Гарри в жилетку: когда она разбивала крестраж, она – ну, и я, соответственно, тоже – увидела там бедных эльфов; я понял, наконец, как для нее это важно, и попытался спасти их, но своей речью я только мешал ей думать, поэтому ей, бедняжке, ничего не оставалось делать, кроме как заткнуть мне рот поцелуем. Вы уже льете слезы жалости?
Еще я патологически неаккуратен. Да-да, я из разряда тех людей, у которых один носок под подушкой, а другой на люстре, и которые едят, как бомжи. Признаться, я действительно люблю есть – и ем! – руками, потому что так в рот можно запихнуть больше пищи. Ну, и потому что в те редкие мгновения, когда я беру в руку вилку или ложку, на моих соседях по столу оказывается чуть ли не вся каша из моей тарелки, а сосиски долетают аж до стола Слизерина. Вот так, да. Добавьте ко всему прочему, что я совершенно не умею разговаривать. Нет, я обладаю навыками речи и различаю слова, но говорю я исключительно на непечатном языке. К тому же – постоянно хамлю Гермионе и оскорбляю ее, а из всех жестов мне известен только один – нагло смотрящий вверх средний палец. Иногда мне кажется, что он – средний палец – мой единственный верный друг. Мама и Гермиона запилили меня по этому поводу: обе с завидной регулярностью обещают склеить мне пальцы в кулак и вычистить помойку во рту. Смешные, правда? Но пока у них это не очень хорошо получается. Еще я забыл упомянуть про свою инфантильность: что в одиннадцать, что в восемнадцать лет меня интересуют лишь квиддич и вкусная еда. И да – я ужасно труслив, но тут я даже не буду ничего объяснять. Это сейчас я смело говорю имя самого темного волшебника столетий, а раньше он был для меня только Тем-Кого-Нельзя-Называть или Сами-Знаете-Кем. Я вам нравлюсь?
Кстати, вы еще не забыли о моей сестре? Джинни – известная на всю школу хамка и блудница. За два года она сменила аж трех парней, при этом учтите, что с десяти лет она была влюблена в Гарри. И чего на него девчонки липнут, как пчелы на мед?.. Еще Джинни меня, родного брата, ни во что не ставит, дерзит мне напропалую и при первой удобной возможности пытается послать в меня заклинание (я, впрочем, плачу ей тем же – мое презрение не знает границ). Жуткая особа, если честно. Удивительно, как Гермиона только может с ней общаться. Вот так вот я живу.
Что мы делаем сейчас, спросите вы? Мы доучиваемся в Хогвартсе на седьмом курсе. Волан-де-Морт повержен, Пожиратели смерти в Азкабане, в общем, все пучком, мы бодры и веселы. Гарри вчера вот сделал Джинни предложение – я с трудом, но удержался от убийства (это еще один мой грех: я не переношу, когда моя сестра счастлива) ! А Гермиона встречается со мной. Но не радуйтесь, ведь вы помните о ее поразительном лицемерии и малодушии? Изображая из себя великую страдалицу, Гермиона поведала Джинни, что искать кого-то ей уже поздно, Гарри занят, а оставаться у разбитого корыта, как в какой-то иностранной магловской сказке, она не хочет, поэтому из последних сил терпит меня. Джинни, кстати, сочувственно похлопала ее по плечу и сказала, что уступила бы ей Гарри, но упускать такой куш не хочется никому, тем более – девочке из простой бедной семьи.
Как видите, все мы – ну, разумеется, кроме Гарри, – оказались вовсе не такими, какими вы нас представляли. Но знаете, у нас все-таки есть достоинства. Точнее, одно-единственное крохотное достоинство. Какое? Место нашего обитания – исключительно фанфики.