А потом, где-то около четырех, я ушла. Вот так, просто: встала, оделась и направилась в сторону пляжа. Не обращая внимания на улюлюканья пьяных отдыхающих, не замечая криков проезжающих мимо таксистов, не слыша лая собак-сторожей. Я шла, просто шла по уже приевшейся дороге к морю. Возле входа на пляж скинула вьетнамки и, прошуршав между аккуратно сложенными лежаками, уселась на влажный песок у самого берега. Там, где волны пытались забрать как можно больше ракушек, где шум прибоя заглушал ближайшую дискотеку, где темнота поглощала каждый светлый огонек – я сидела там, на холодном песке, содрогаясь от порывов ветра, и думала-думала-думала. Я была одна, совсем одна. Хотя… Нет, простите, вру. Motorama и Wild Nothing в тот миг оказались рядом. Я перебирала в памяти отрывки из разговоров, которые когда-либо слышала, фразы из книг/заметок/постов, которые когда-либо читала. Я копалась в этом мусоре из слов, что каким-то образом осели в моей голове, пока не наткнулась на это: «Когда надо мной преобладают эмоции, то я жду вечера/ночи, беру свой рюкзак, наушники, иду на стадион». И тогда, захватив левой рукой обувь, а в правой крепко сжимая плэер, я сорвалась с места и побежала по берегу. Бежала что было сил, ну чувствуя под ногами ни ракушек, ни стекла, ни камней. Бежала даже когда в боку кололо уже прилично.
Куда? Или, может, от кого?
В никуда. От своих мыслей, своих желаний, от самой себя.
Остановилась я только когда поняла, что пляж кончился. Тогда рухнула на лежак в 20-ти метрах от разбивающихся о берег волн и блаженно закрыла глаза. Вот она – моя пустота. Здравствуй, Ясный Ум, доброе утро, «Ничего» в моей голове. Я вас так давно ждала. Теперь я точно была одна. Ммм, нет, я снова вру. Со мной 28е июля встречали the Editors, MGMT и Cat Power. Это я с ними наблюдала почти идеальную ночь по левой стороне, где уже начало потихоньку светать, но небо над моей головой оставалось все таким же угольно-черным. Там же, слева, в том кусочке ночи-с-картинки, совсем тоненький серп убывающей луны, кажется, улыбался мне, а небо стало отображать точную цветовую палитру от пепельно-серого через все оттенки синего до глубокого черного, а звезды привлекательно мерцали, придавая этому виду такой безупречности, что хотелось бежать искать фотоаппарат или художника, который запечатлел эту красоту на веки вечные. Но пока солнце лишь начинало восходить, дымка тумана охватывала западную часть Солнечного Берега. Она была похожа на слой свежей сладкой ваты – такой же воздушной и легкой, но в то же время довольно плотной, будто та, которой раньше утепляли окна. Словно кто-то решил уберечь часть города от болезни, вызванной слишком прохладной летней ночью.
Вскоре эта бледно-розовая пелена припустила в сторону Несебра, с каждой минутой становясь все чернее и чернее. Она пожирала каждый огонек вдалеке, каждый фонарь в новой части города, затем целый мост и добралась до полуразрушенных стен старого болгарского поселения. Тем временем солнце все медлило, и как бы я не умоляла его поторопиться, как бы не подгоняла – напрасно. Туман захватил последний огонек на Несебрском пирсе и сровнял город в один цвет с морем и небом.
Мне было хорошо.
Да что там! Впервые за последние 5-6 дней мне было по-настоящему замечательно. Не хочется показаться слишком капризной, но все-таки кое-чего не хватало. Моя маленькая деталь слева никак ее успокаивалась, колотясь все громче и громче. Родной был нужен здесь.
Я направилась в сторону отеля, где через несколько часов огромный автобус должен был забрать нас подальше, обратно в шумный и занятый город. Я ушла домой даже не оглядываясь и не прощаясь с этим прекрасным июльским восходом, с почти успокоившимся темно-синим монстром и безмолвным пляжем. Не хотелось давать им надежду на то, что я вернусь. «Прощай, море!» - подумалось мне, когда я тихонько пересекала улицы Солнечного Берега.