Сынок, я обращаюсь к тебе, когда ты уже заснул, подсунув одну ручонку себе под щеку. Я смотрю на тебя и вижу, как прядь белокурых волос налипла на твой влажный лоб. Только что я прокрался в твою комнату, никем не замеченный. Несколько минут назад я уже сел было за рабочий стол в библиотеке, и вдруг удушливая волна раскаяния захлестнула меня. И я пришел в твою спальню с сознанием собственной вины. И вот о чем я думаю, сынок: весь день я чересчур сурово обходился с тобой. Я отругал тебя, когда ты собирался в школу, за то, что ты размазал полотенцем грязь по лицу. Я задал тебе выволочку за нечищенные ботинки. Я не сдержался и назвал тебя обидными словами, когда ты нечаянно уронил на пол свои вещи.
За завтраком я тоже нашел к чему придраться. Ты пролил сок из стакана. Ты глотал еду большими кусками. Положил локти на стол. Намазал слишком толстый слой масла на хлеб. Когда я уже сел на утренний поезд и ты крикнул: »Пока, папа!», я не нашел ничего лучше, как ответить, нахмурив брови: »Сейчас же расправь плечи!»
Вечером все повторилось снова. Возвращаясь домой, я увидел, как ты ползал на коленках, играя с товарищами в шарики прямо на асфальте. На чулках у тебя протерлись дырки, и я, не думая о том, как это унизительно для тебя, на глазах у твоих друзей прогнал тебя с улицы, заставив идти домой впереди меня. «Чулки стоят дорого – покупал бы их сам, так и берег бы их побольше!». И как только у отца язык повернулся сказать такое сыну!
А потом, когда я читал, сидя в библиотеке, и ты робко зашел ко мне, глядя на меня виноватыми глазами, я оторвался от чтения, одарил тебя недовольным взглядом и буркнул:»Чего тебе надо?»
Ты ничего не сказал, а только стремглав бросился ко мне, обхватил меня руками за шею и поцеловал. Твои руки сжимали меня с такой любовью, будто сам Всевышний вложил ее в твое маленькое сердце, и даже мое пренебрежение к тебе не иссушило ее. А потом ты ушел, и я слышал твои шаги на лестнице, когда ты поднимался вверх.
Прошло всего несколько минут, и газета вдруг выскользнула из моих ослабевших пальцев. Мной овладел ужас, тошнотворный страх. Что привычка делает со мной? Привычка придираться, распекать, выговаривать – и ты ежедневно получаешь от меня просто за то, что ты маленький мальчик. Нельзя ведь сказать, что я не любил тебя, все дело в том, что я ожидал слишком много от юности и мерил тебя меркой собственных лет. А в твоем характере так много здорового, прекрасного и искреннего. Твое маленькое сердце столь же велико, как рассвет над далекими холмами. Это проявилось в твоем стихийном порыве, когда ты бросился ко мне, чтобы поцеловать меня перед отходом ко сну. Ничто другое не имеет сегодня значения, сын. Я пришел к твоей кроватке в темноте и, пристыженный, преклонил перед тобой колени!
Я стану твоим другом, и твои горести будут моими горестями, а радости – моими радостями. Ведь завтра я буду уже настоящим отцом!..
У.Ливингстон Ларнед