Опустошив все ящики, я поднимаюсь и обнаруживаю Гейла на кухне. Порой меня беспокоит то, как бесшумно он может двигаться. Он облокачивается на стол, кладя широко расставленные ладони на деревянную поверхность. Я ставлю коробку между нами.
- Помнишь? - спрашивает он. - Здесь ты меня поцеловала.
Значит лошадиной дозы морфлия, введенной ему после порки, оказалось недостаточно, чтобы стереть это из его памяти.
- Я думала, ты этого и не вспомнишь, - отвечаю я.
- Придется умереть, чтобы забыть. Хотя, может, даже тогда я буду помнить, - говорит он мне. - Может, я буду как тот парень из "Виселицы". По-прежнему ждать ответа.
Гейл, тот самый Гейл, которого я никогда не видела плачущим, стоит со слезами на глазах. Чтобы они не успели скатиться, я подаюсь вперед и прижимаюсь своими губами к его. На вкус это как жар, пепел и страдание. Необычный вкус для такого нежного поцелуя. Он первым отстраняется и одаривает меня кривой улыбкой.
- Я знал, что ты поцелуешь меня.
- Откуда? - удивляюсь я.
Потому что я и сама не знала.
- Потому что мне больно, - спокойно отвечает он. - Только так я могу привлечь твое внимание, - он поднимает коробку. - Не переживай, Китнисс. Это пройдет.
И уходит, прежде чем я успеваю ответить.

Голодные игры