Этан — мое «Солнце», которое греет… грело меня всегда. Я корыстно использовала его, хотя знала, что взамен ничего не могу ему дать. Это гложет меня.
Роберт — «Лед», который я также корыстно использую для заглушения внутренней боли, страсти ко «Льду» же. «Лед» успокаивает чувства к «Солнцу».
Что отличает «использование» Этана от Роберта? То, что с Робертом «использование» взаимное. Я понимала, что «Лед» сможет успокоить бури во мне, мое смятение, то, как разрываюсь я между «Льдом» и «Солнце». Но я и «Лед» понимаем, что «Лед» никогда мне не заменит «Солнце». В свою очередь и «Солнце» понимало, что заменить «Лед» у него не выйдет.
Эта извечная борьба «тепла» и «холода» останется извечной проблемой для каждого из тех, кто когда-нибудь находился в похожей ситуации. Я думала: у меня получится стереть стереотипы, изменить их. Дать возможность ужиться друг с другом, не причиняя вреда ни друг другу, ни мне. Как оказалось задача эта из ряда не выполнимых. А выбрать кого-то одного сложно и больно…
У меня не получилось устранить на корню извечную борьбу. Мне пришлось принести неимоверную боль не только одной стороне из борющихся, но и себе. Того, что сделала с Этаном я не прощу себе никогда! Теперь это будет меня мучить вечную жизнь. Я сама ее для себя выбрала и это мучение — будет мне справедливым наказанием, которое я заслужила.
Я пыталась все вычеркнуть. Все, что могло бы связывать меня с прошлой жизнью, с прошлым моим не только внешним, но и внутренним миром. Но это сделать трудно!
Иногда мне хочется взвыть от тяжести мыслей и осадка в душе, который отложился там от всего, но в-первую очередь от меня самой, от моих действий, поступков, иногда бездействий. Этот груз я буду нести, как Иисус нес свой крест на Голгофу. Как бы не было мне тягостно.
Может быть, когда-нибудь «Солнце» сможет меня греть своим присутствием снова? Не через очки «отвращения», а через очки «жалости», хотя бы?.. Я не могу этого знать. Я стану для него рабой. Я предала его когда-то. И теперь, чтобы вернуть его доверие, я буду выполнять все его требования, как по мановению руки, потому что я виновата перед Этаном. Несмотря на то, что я предала его, я хочу… я желаю, чтобы он был счастлив, хотел быть счастливым! Но уже без меня. Без меня такой, какой он хотел, чтобы я была рядом с ним. Каждый избирает свой путь в жизни. Все, что я могу сказать в свое оправдание на совершенный нечеловечный поступок. Мне очень жаль.
Иногда мне хочется, чтобы дар «Льда» снова перестал действовать на меня. Это тяжелая работа контролировать свои мысли, держать некоторые в тайне. Я долго думала, почему до моей клинической смерти он не мог слышать мои мысли? Я до сих пор не пришла к однозначному ответу, также как и он, как Марк и другие. Мне бы хотелось верить, что это страх, некий шок. Страх за мою жизнь, за то, что я могу уйти навсегда, оставив Роберта вновь одного… Также для меня загадка и то, как именно он смог «слышать» меня? Как будто колонка, из которой всегда доносились мои мысли, до клинической смерти была отключена, а тут она включилась, словно ее починили…
Я думаю, для меня всегда будет оставаться загадкой то, что именно меня приманило и возбудило во мне чувства к вампиру? Почему я не сопротивлялась никогда этому влечению? Почему я не полюбила человека (я сейчас не имею в виду Этана, а вообще) ? Теоретически я могла бы полюбить и Джеймса и Тайлера или кого-то еще… Этана. Но теорию иногда невозможно применить на практике. И понимаешь это не всегда вовремя.
Как сквозь стену слышала речь священника: я думала о своем. Как перед смертью пронеслась вся жизнь перед глазами. Я не задумывалась: слышит ли в данный момент мои мысли Роберт.
Я слышала, как Роберт, не задумываясь, ответил согласием.
Я подняла глаза и посмотрела на священника, милого седого старичка в белом одеянии, полы которого касались возвышенности, на которой он стоит, и с библией в сморщенных от старости руках. Он был с меня ростом, так что наши глаза находились на одном уровне.
Я видела, как священник встревожился и разволновался, когда посмотрел мне в глаза, в которых, скорее всего, увидел смятение, когда ответ на его вопрос и, собственно, главный, ради которого мы здесь собрались, он не услышал. В помещении церкви была тишина, лишь за спиной я слышала всхлипы Евы и нервное теребление пальцев Майкла. Чувствовала на своей спине взгляды, которые были также взволнованны моим молчанием. Немного повернув голову, я окинула родителей взглядом и снова вернула взгляд на священника. Он нервно стучал ногтями пальцев по твердой обложки библии и продолжал смотреть на меня.
Но я не чувствовала на правом виске главного взгляда в своей жизни. Роберт был спокоен и смотрел на священника. Я посмотрела на него. Я понимала, что силы нет себя контролировать, и моя рука медленно потянулась к руке Роберта. Найдя, я крепко обхватила пальцами ее. Чувствовала, как тело становится обмякшим.
Последние несколько дней я представляла, как я скажу «да» на главный вопрос. Мне хотелось крикнуть ответ, но я потеряла дар речи. Я посмотрела на Трэйси, стоящую ближе всех ко мне с левой стороны. В ее глазах был будто настоящий страх. Поняв, что моя пауза затянулась, я отвернулась от девушки и уставилась на священника. Переборов, я произнесла шепотом и сомневаясь, чуть охрипшим голосом:
— Да?..
Священник смотрел на меня в исступлении. В его глазах теперь я видела вопрос: он хотел переспросить, потому что не расслышал по причине старости, да стеснялась из-за неловкости.
Я понимала, что нужно повторить сказанное и так, чтобы все расслышали.
— Согласна, — сказала я громко и уверенно. Священник с облегчением выдохнул, смотря на меня. Мои пальцы судорожно сжались.
После того что услышали, гости немного оживились, и многие с облегчение вздохнули, как и священник. Не тяня времени, он объявил нас мужем и женой, неужели мог подумать, что я передумаю?
Я повернулась к Роберту лицом. Взяв мою руку, он надел мне кольцо, смотря в глаза. Я смотрела в его. Сегодня они выглядели не такими, какими выглядят обычно: ни медовые, ни черные. Как будто эти два цвета смешали. Не было видно, что надеты линзы. Цвет глаз был как у человека естественный. Его карие глаза наводили легкую смуту на меня.
Трясущейся рукой я надела ему на палец кольцо и улыбнулась. На весь зал раздался залп громких аплодисментов. Я чувствовала себя больше чем неловко.
Роберт притянул меня к себе, крепко обвив руками мою талию.
— Прости меня за смятение, — раскаяно произнесла я шепотом.
— Ты не должна извиняться за свое естество! — улыбнувшись, Роберт чувственно поцеловал меня в губы, от чего я совсем растаяла в его руках. Из моих глаз солеными струйками текли слезы. Мне было стыдно и за эту слабость. — Я все равно тебя люблю! — шепнул мне на ухо Роберт, улыбаясь. Его дыхание щекотало мне ухо, что заставляло взять себя в руки и совсем не упасть, потеряв сознание.
От стыда мои щеки налились краской, кожа горела. После того как Роберт отпустил меня, ко мне подбежала Ева и крепко прижала к себе. Из-за всхлипов ей было трудно дышать. Боковым зрением я видела, как Майкл подошел к Роберту и пожал его руку. Его глаза были мягкими, не излучали как раньше злости или недоверие к Роберту.
Я хотела попросить у мамы прощения, но не успела я и рта открыть, как она перебила меня:
— Ты не должна чувствовать себя виноватой за свой страх, за свое волнение, — шепнула она мне на ухо.
Сквозь слезы в глазах Евы я видела счастье. Мне хотелось верить: то, что я вижу — счастье, а не тревога, так умело скрываемая ею.
— Береги мою дочь! Это все, о чем я прошу, — сказал Майкл Роберту, глядя в глаза.
— Я обещаю, сэр… — не договорил Роберт, жестом его перебил Майкл. Ему не нужны обещания (в голове всплывают строки, написанные Шекспиром: «… Но ты не торопись. Ведь ты обманешь. Говорят, Юпитер пренебрегает клятвами любви. Не лги, Ромео. Это ведь не шутка…» ;), ему нужно подтверждение на практике.
Когда мы выходили из дверей церкви, нам на головы обрушился дождь из рисовой крупы — символ достатка и благополучия.
Я оглянулась и украдкой посмотрела на лицо священника, которое излучало счастье. Он был доволен деяниями Бога, который сводит двух людей, — из которых образовывается семья. А он или какой-либо другой священник в руках Господа, которым тот руководит для помощи — земной связи с небесной, после того, как Господь одобрит союз, заключаемый на земле, чтобы после телесной (земной) жизни, душевная жизнь продолжалась также, как и на земле в любви, доброте, заботе друг о друге. Господь лишь будет одобрять, позволять чувствам существовать везде, но с условием — покаяние и не прелюбодействуя.
Чувство удовлетворения продлевает священнику земную жизнь. Господь, как бы не хочет забирать его душу, чтобы на земле священник мог как можно больше соединить душ, исповедать, чтобы на земле было больше счастья. А удовлетворение — поощрение за доброту действий, которыми он служит на благо всему миру.
Взгляд и счастливое лицо священника словно дало мне новую силу. Выйдя из под свода, я почувствовала себя иначе: сильнее, еще увереннее. Это чувство схоже с ощущением некой реинкорнацией, будто я переродилась, у меня столько планов на мое «новое» будущее, мне хочется столько всего сделать.
Я видела улыбки вампиров и думала, настоящие ли они? Может, просто на столько естественно сыграны? Но также в противовес улыбкам я видела слезы своих родителей. Это не слезы горечи, тревоги или волнения за неизвестную еще для меня «новую» жизнь. Это слезы счастья даже на глазах Майкла. Безусловно, они за меня волнуются, потому что бояться, что я могу разочароваться в семейной жизни, меня могут обижать… Но я бы хотела убедить родителей в обратном. Ведь они имеют стереотипы, что их дочь должна выходить замуж не раньше двадцати пяти лет, так как бояться, что со мной может случиться тоже, что и с ними или еще что похуже. Они пытаются предостеречь, предотвратить, навязывая мне их представление о браке и его возрастных рамках. Но их позиция мне понятна. Я бы никогда не подумала их осуждать.
Дом, в котором теперь я буду жить, был замечательно украшен. Последние «штрихи», внесенные в украшение, я видела сегодня утром, наблюдая за Мелиссой, сидя в столовой за столом. Она летала по дому, командовала Марком, который ей с удовольствием подчинялся, улыбаясь. Со стороны это выглядело забавно, пока силой меня не увели готовиться к церемонии Трэйси и Дакота. Я уговаривала их подождать еще немного и начать собираться позже. Под конец уговоров Трэйси рассказала о том, что мы будем опаздывать. А так как дар ей дан, чтобы, увидев, она смогла предотвратить события будущего, изменив его, она решила, что стоит начать раньше. Но даже это могло не помочь. Еще немного и мы бы могли опоздать.
Во дворе находились гости, сгруппировавшись в центре. Все были нарядными. Некоторые, те, кто стояли ближе к нам, были мертвенно бледными. У меня это не вызвало исступления, безусловно, это — вампиры, с которыми я раньше не встречалась и не уверена, что знаю, зачем они здесь, но надеюсь, что они не доставят проблем.
Рядом с «необычными» гостями спокойно и улыбаясь, стояли обычные люди, которые ничего не подозревают и радуются всему, что происходит. И никто не задумался о последствиях.
Мне нравилось то, что все они не из Самеркрова и не с Дикого пляжа. Так как я больше всего хотела и сейчас хочу, чтобы моя свадьба, как и вся моя жизнь, проходила бесшумно, незаметно, чтобы не слушать сплетни о себе же. С тех пор, как я перебралась в Самеркров главный предмет сплетен и разговоров — это я и моя семья, а теперь будет две мои семьи, если информация утечет в народ. Каждый привыкает ко всему: и к меду, и даже к ежедневно доставляемой ему боли окружающими.
По традиции первый танец невесты с отцом. Майкл крепко держал руку на моей талии, а второй прижимал меня к себе, это — напоминало его объятие.
— Ты счастлива, дочка? — тихо спросил Майкл.
Я подняла на него глаза и ответила:
— Счастлива.
— Тогда и я счастлив, — еще крепче обнял меня Майкл, а я обвила его руками, сложив голову на плечо.
Почти из каждого уголка двора доносились звуки звонов бокалов и тосты-викрики. У многих гостей начало проявляться состояние, которое красиво называют «подшофе». Пили все. И «необычайные» гости наравне со всеми искусно пытались показать нетрезвость, немного качаясь в танце, будто земля из-под ног уходит, несвязной речью и выражениями лиц.
Через несколько пар танцующих от нас с Майклом двигались в такт приятной чарующей музыки Ева с Робертом. Их губы двигались, значит, они разговаривали, но то, о чем они говорили, я не слышала. После одной из реплик они рассмеялись, а затем просто, улыбаясь, продолжили вести беседу.
Но даже это не помогло. Я видела, как Ева переглядывается с Майклом и взглядом подает знаки. Потом она просто что-то шепнула на ухо Роберту и отошла от него. Майкл с довольным лицом отстранился от меня и проследовал за Евой, направляющейся к столу с закусками. В это время музыка сменилась на более медленную, и я чувствовала на себе знакомое прикосновение рук. В такт музыки наши тела двигались очень органично. Я была уверена и чувствовала себя королевой, как говорится.
— О чем вы так мило беседовали с Евой? — улыбаясь, поинтересовалась я.
— О тебе.
— И что же во мне могло вызвать смех у вас обоих?
Но мой вопрос так и остался без ответа. Роберт немного стал серьезнее: его выдавали глаза. Но улыбка не сходила с его красивого лица. Выдержав паузу, он произнес:
— Утром мы разговаривали с Евой о нашем с тобою будущем. Она спрашивала, где мы будем жить… Если честно, то я затруднился с ответом и сказал, что это ты решишь.
— Хорошо, а какие у нас есть варианты?
— Пока мы не нашли себе дом, то поживем в Самеркрове в доме у Марка. Если ты, конечно, не возражаешь?
Я покачала головой и приготовилась слушать дальше.
— Но, а вообще где бы ты хотела обосноваться? Я должен тебя сразу предупредить, что нам придется часто переезжать, чтобы люди не начинали думать о том, кто мы, и почему не меняется наша внешность с течением времени…
Слушая, я улыбалась. Мне хотелось сказать: «С тобой я готова жить хоть в преисподнее». Одни лишь разговоры о нашем будущем делали меня счастливой. В какой-то момент я засомневалась в правдивости, но тут же отогнала эти мысли.
— Ты меня слушаешь? Что с тобой? — странно смотрел на меня Роберт. —
О чем ты сейчас думаешь?
Роберт искренне не понимал, что происходит со мной. На последний его вопрос я не обратила особого внимания. Как зачарованная произнесла, растягивая губы в улыбке еще шире:
— Я думаю о том, как я тебя люблю и как я счастлива, — я думаю, это означало согласие на все.
Роберт чувственно поцеловал меня, прижав к себе еще плотнее. Я чувствовала как горю от его прикосновений тела. Вместо того чтобы остыть, я лезла в самое пекло, обхватывая его руками и также чувственно отвечая на поцелуй, не стесняясь большого количества гостей, которые ни на минуту не спускали с нас взгляда. Затаив дыхание, они следили за нами.
Кто-то в толпе выкрикнул тост, и послышались звоны бокалов. Обладатель имел звонкий голос с металлическими отголосками, который я люблю не меньше чем голос Роберта.
Как только я отстранилась от Роберта, потому что нехватка воздуха заявила о себе, официант подошел к нам с подносом, на котором стояли два бокала наполненные желтой пузырящейся жидкостью, с не очень приятным запахом. Вкус алкоголя мне неприятен. За официантом стояли двое. Их я заметила только тогда, когда официант, спеша, отошел от нас. Девушка выглядела довольной. На вид ей не больше двадцати шести лет. В ее внешности есть что-то такое, что отличает ее от американских девушек. Ее голова была покрыта золотистыми завитушками, раздуваемыми ветром. Светлые брови обременяли надбровные валики тонкими, но четкими линиями. Небольшой ротик, немного пухлые губки, которые она часто, соединяя, терла друг о друга. Искусственный румянец на бледных щеках. Она была выше меня на половину головы, но одного роста со своим спутником, которого также отличала порода от основной массы американцев. Его короткие русые волосы покрывали голову. Брови и ресницы были немного темнее, чем волосы на голове. Характерные скулы, высоко посаженные глаза, цвет которых напоминал карамель, как и у девушки.
— Шарлотт, Франсуа, это моя супруга Аврил. Аврил, а это мои старые лучшие друзья Шарлотт и Франсуа Дюпре, — с французским акцентом, как актер-профессионал представил нас Роберт. Я улыбнулась. Так вот к кому он сбежал. А эта Шарлотт хорошенькая!
— О, Аврил, мы очень рады, наконец-то, с тобою познакомиться! — доброжелательно и с ярким акцентом сказала Шарлотт.
— Мы о тебе наслышаны, — заметил Франсуа, пытаясь поддеть друга. Но Роберт ни капли не смутился.
— Ты правильно понял наш разговор, Роберт. Правда, я думала, что ты откажешься…
Роберт смерил Шарлотт пронизывающим взглядом, не дав ей договорить.
— Но мы приехали не для того, чтобы подтрунивать над тобой, наш друг! — объявил Франсуа с деловитым выражением лица.
— Во-первых, мы вас поздравляем! Теперь, Аврил, ты приструнишь этого одиночку и к тому же не уверенного в себе! Кстати, как ты решился на такой шаг?..
— Надеюсь, сначала покусал всех зверей в ближайшем лесу, а потом направился к девушке делать предложение? — выдвинув глупое предположение, Франсуа засмеялся, его подхватила Шарлотт и тоже рассмеялась. Роберт молчал. Видимо, ему не привыкать. Да у этих ребят с чувством юмора все в порядке, и они большие любители пошутить над кем-нибудь!
— Шарлотт, вы же не только для этого приехали. Верно? — прервал их веселье Роберт. Ребята сразу стали серьезными, немного суровыми.
— Да. Мы хотим предложить вам помощь. Мы знаем о том, что на Аврил ведет охоту Розенберг.
— Шарлотт хочет сказать, что вы можете рассчитывать на ниши силы. Мы хотим помочь. Ты и твоя семья для нас многое значите. Мы хотим, чтобы вы были счастливы.
— Спасибо! Вы окажите огромную услугу. Ты знаешь, Франсуа, что в долгу я не останусь.
— Безусловно, — в этом слове звучало баловство.
— Ну, мы вас не будем отвлекать и задерживать. Все-таки сегодня ваш особенный день. Наслаждайтесь, ребята, — улыбаясь, сказала Шарлотт.
— Еще раз поздравляем! — крикнул Франсуа, когда его оттаскивала от нас Шарлотт. Роберт тряхнул головой и повернулся ко мне.
— Извини! Просто они немного несдержанные и с юмором ребята, — оправдывался Роберт.
— Не оправдывайся и не извиняйся! Никогда и ни за что! — пожурив немного, я поцеловала его в губы.
Я чувствовала, как к моему самоконтролю подступает выпитое шампанское. Заиграла ритмичная музыка, которую было хорошо слышно даже через шумное веселье гостей, в число которых входили и мои родители, неотстающие от остальных.
— Может, мы последуем совету Шарлотт? Потанцуем?
Роберт повлек меня за собой. Я чувствовала себя более раскованной: всему вина алкоголь.
Из головы никак не выходили Шарлотт и Франсуа. Я знаю, что в них уверен Роберт, но во мне они посеяли сомнение. Неудержавшись, я спросила:
— Шарлотт и Франсуа, они состоят в каком-то клане?
— Нет. Если можно так сказать, то они — одиночки. Крепость, которая не впускает и даже не подпускает близко кого-то. Когда-то я был с ними и еще один вампир, но его уничтожили…
Лицо Роберта сжалось, покрывшись мимикой боли.
— Я, пожалуй, не буду забивать твою светлую головку такими тяжелыми и грустными сведениями.
Я не стала настаивать.
Я заметила, что окружающим становилось не до нас. Все были на пределе своей веселости. Для меня тем лучше, и я могу спокойно вздохнуть. Моя голова казалась не подъемной ношей и поэтому покоилась на плече Роберта. Склонив свою голову, Роберт проговорил:
— Может, тебя напрягает весь этот шум? Ты бы не хотела сбежать?
— С удовольствием! — улыбаясь, протрепетала я.
Мы оглядели гостей. Поняв, что на нас никто не смотрит, побежали в сторону леса, державшись за руку. Забежав за широкий ствол дерева, мы остановились. Я запрыгнула Роберту на спину, обвив ногами его туловище. Я была уверена в том, куда мы направляемся. Я просто осматривала все, что проносилось мимо нас: высокие темные деревья, папоротники.
Еще большее удовлетворение я почувствовала, когда в сумерках разглядев, узнала впадину, покрытую цветами, бутончики которых закрылись на ночь. Как только Роберт остановился, я спрыгнула с его спины. Он отошел немного в сторону и наблюдал за тем, как я, присев, с трепетом дотрагивалась до «спящих» цветов, словно я фея, и от моих прикосновений они проснуться, освобождаясь от проклятия «вечного сна», которое длиться целую ночь. За это время можно столько всего сделать. Продвигаясь вперед, я старалась дотронуться до каждого бутона.
Украдкой взглянув на Роберта, улыбаясь, я побежала, подобрав полы платья. Я ждала, что сейчас передо мной появится Роберт, заставляя тем самым остановиться меня. Но этого не происходило. Тогда я сама остановилась и обернулась. Меня догонял, бегущий с человеческой скоростью Роберт. Остановившись, он схватил меня за руку и привлек к себе ближе. Расслабившись, он обхватил одной рукой мой тонкий маленький стан, другой нежно взял руку. Наши пальцы крепко сцепились в замок, ладони касались друг друга. Он немного приподнял ниши руки вверх и прошептал, но даже это было слышно очень хорошо, словно не сказал он, а крикнул:
— Я помню, ты не танцуешь…
Но я поддалась ему, и мы начали кружиться. Нам не нужна была музыка. Она у каждого в голове и в сердце.
— Не жалеешь, что вышла за меня замуж? Можем все исправить. Пойти завтра и…
Я заткнула ему рот ладонью. И отрицательно покачала головой.
— Ни за что!
— Ты еще поменяешь свое мнение, — уверенно заявил Роберт. Я думала я взорвусь от возмущения и злости.
— Может мне тебя наказать? — с юмором начала я.
Роберт еще крепче обнял меня, он смотрел мне в глаза. Медленно потянувшись к Роберту, я поцеловала его. Моя правая рука высвободилась из его руки и переместилась к нему на шею, затем медленно поползла вверх, запутавшись в волосах. С каждым прикосновением к Роберту я становилась более требовательной. И это не нравилось его естеству: все мускулы напряглись, он стал еще более каменным. Я отпрянула от него и прошептала:
— Прости…
Отвернувшись, я почувствовала на щеках, как катятся вниз слезы. Но поспешила их вытереть, чтобы не заметил Роберт — это доставит ему еще больше боли, еще сильнее обидит и разозлит. Я не понимала, что не так? Может голод? Но его глаза не поменяли цвета. Значит, как всегда, дело во мне.