Знаешь мне так сейчас спокойно на душе, так тихо, молчит зависть, молчит злость, молчит ревность, тоска замолчала. Я не слышу уже и веры, и надежда почему-то нема - она плачет тихо. Я прошу ее - пусть не плачет. Знаешь, такого состояния у меня в жизни еще не было. Наверное, спокойствие-молчание и тишина - нет мыслей и действий, все застыло во времени, в расстоянии… в тишине телефонных гудков, ударов сердца и ненужных мыслей - мне уже все равно, что будет.

Есть в нутрии одна еще гостья, только она ждет. Я не знаю, навероное, ждет надежду, ждет радость, которые ушли из дома и как бы я не хотела, не возвращаются. Привыкла. Гостья эта смотрела своими голубыми глазами на меня и улыбалась, старалась помочь жить и часто подталкивала надежду, говоря, что еще все впереди. Теперь она устала подталкивать, они просто не хотят ее слушать. Взявшись за руки все молчат, стараясь остановить сердце, которое еще зачем-то бьется, продлевая им жизнь. Не то чтобы они хотят умирать, нет, - они не видят смысла.

Знаешь, раньше надежда гордилась, что проживет больше всех и умрет последней, а теперь, говорит, что все равное - и плачет… Я вытираю ее слезки и стараюсь успокоить, как когда-то она успокаивала меня, давала стимул - а она плачет. Гостья же моя голубоглазая, одиноко смотрит, стоит одиноко - не хочет подходить ко всем - потому что хочет жить - больше даже чем надежда. Гостья чувствует, что еще немного и все начнут над ней смеяться - даже совесть и честь. Гордость я выгнала, и забрала ключи…наглость, и злость ушли вместе со своей мамой - радостью, на почве которй они появились. Рядышком с надеждой лежит уставшая и изнеможденная вера - она безмолвна. Раньше надежда была с ней, а теперь они не разговаривают, потому что вера предала ее - ушла раньше. Но знаешь, сейчас надежда ее понимает. Они молчат… Только вот гостью мою никто не понимает, уже все смотрят в ее голубые глаза, некоторым все равно будет ли она жить, некоторые умоляют ее уйти. Но она не может уйти, показывая, что за спиной крылья - вся она в белом и такая красивая. Гостья никого не слушает. И только она решает, что ей делать дальше. Ей не нужны ни гордость, ни злость, ни самолюбие, с которым она вообще не разговаривает, не нужны ей и радость, она может прожить и без нее, хотя сложно ей будет. Не просит она своих сестер о помощи веру и надежду - она сильнее их, сильнее всех кто живет здесь - в моей душе.

Только имя она боится свое произносить - смешное, боится казаться несовременной и не нужной - хотя ей решать - она же любовь.

Наталья Турищева