Асфальт - стекло. Иду и звеню. Леса и травинки - сбриты. На север с юга идут авеню, на запад с востока - стриты. А между - (куда их строитель завез!) - дома невозможной длины. Одни дома длиной до звезд, другие - длиной до луны. Янки подошвами шлепать ленив: простой и курьерский лифт. В 7 часов человечий прилив, В 17 часов - отлив. Скрежещет механика, звон и гам, а люди замелдяют жевать чуингам, чтоб бросить: "Мек моней?" Мамаша грудь ребенку дала. Ребенок с каплями из носу, сосет как будто не грудь, а доллар - занят серьезным бизнесом. Работа окончена. Тело обвей в сплошной электрический ветер. Хочешь под землю - бери собвей, на небо - бери элевейтер. Вагоны едут и дымам под рост, и в пятках домовьих трутся, и вынесут хвост на Бруклинский мост, и спрячут в норы под Гудзон. Тебя ослепило, ты осовел. Но, как барабанная дробь, из тьмы по темени: "Кофе Максвел гуд ту ди ласт дроп". А лампы как станут ночь копать, ну, я доложу вам - пламечко! Налево посмотришь - мамочка мать! Направо - мать моя мамочка! Есть что поглядеть московской братве. И за день в конец не дойдут. Это Нью-Йорк. Это Бродвей. Гау ду ю ду! Я в восторге от Нью-Йорка города. Но кепчонку не сдерну с виска. У советски собственная гордость: на буржуев смотрим свысока. 6 августа 1925, Нью-Йорк