хочется впасть в анабиоз и проснуться через год, и чтобы к тому времени все само собой как-нибудь разрулилось, чтобы будущее уже наступило и не надо было о нем гадать
нет, лучше всего было бы вообще не проснуться, но это утопия
милосердный боженька не слишком милосерден, так что, дочь моя, не минует тебя чаша сия
не, не отвертишься
ну вот можно же пойти в больницу и отдать свою кровь. или костный мозг. или, блин, яйцеклетку. тому, кому это надо.
почему нельзя пойти вот так же и отдать свое тело целиком. кому-то, чье тело умерло, но кто хочет, по-настоящему хочет жить.
у меня отличное тело, честное слово. ну, своеобразное, конечно, может быть, слишком маленькое.
но крепкое, здоровое и, чего уж там, красивое.
и с кровью все в порядке, и с костным мозгом, и с яйцеклетками.
и с ним дофига чего можно было бы сделать, если б было к тому хоть малейшее желание, нет, скорее, умение
а так, у меня чувство, что вот оно - шикарное платье и к нему колье в бриллиантах, а надеть это все некуда, потому что за окном - лес, а за ним - пустыня, и показаться в нем некому, потому что никто никогда не придет.
да мне просто по-хозяйские обидно, что пропадает добро. а в умелых руках - не пропало бы.
это только в фильмах, знаете, герой, узнав, что у него неизлечимая болезнь и он через месяц помрет, пускается во все тяжкие, спасает мир и вообще наживает на свою полуживую жопу кучу приключений. на самом деле, когда осознаешь - наконец, полностью, по настоящему, безо всяких глупых иллюзий, без фенозепама, без мозгоправов, без книжек "как изменить свою жизнь за 30 дней" - что между тобой и концом всего ничего не осталось, ты ничего не делаешь и никуда не бежишь. ты лежишь на диване и куришь сигареты, которые, блядь, бросила курить уже года четыре как, и не нравятся они тебе, и невкусно, и тошнит от них, но надо чем-то занять руки. и прекрасно ты знаешь, что мир никуда не денется, и спасать его не надо, и уж тем более не надо идти к тем, кого любишь, чтобы сказать им об этом. потому что тем, кто любит тебя, будет еще больнее, им лучше не знать, что не такое уж ты черствое говно, пусть лучше запомнят говном, может, быстрее забудут, а тому, который не любит, не надо тем более, если уж живая и радостная была не нужна, но нахуй ты ему в соплях и полумертвая. это вообще большая трагическая ошибка всех нытиков: они искренне думают, что если взвыть погромче, понадрывней, если выбрать правильные слова, то непроникнувшийся ранее - возьмет и проникнется. не проникнется, не поймет, не оценит. больше того - не услышит даже. у него органы слуха по-другому устроены, он просто физически не может услышать того, что ты пытаешься ему сказать.
и тот маленький факт, что никакой неизлечимой болезни у тебя нет и это абсолютно пустое пространство во временном исчислении ровняется не месяцу, не полугоду, а никто не знает, чему - последний штрих, делающий все это окончательно невыносимым.
и я, черт возьми, не могу найти свой любимый набоковский рассказ, я не помню, как он называется, я только помню, что там были две лучшие метафоры, какие я знаю: про дыру в жизни, в которую все осыпается, и про прищемленный палец, когда никаким усилием воли невозможно остановить, отменить или победить эту невыносимую, скорчивающую и заставляющую танцевать с гримасой на лице, боль.