Ей было двенадцать, тринадцать - ему.
Им бы дружить всегда.
Но люди никак понять не могли, почему
Такая у них вражда ?
Он звал ее "Бомбою" и весной
Обстреливал снегом талым.
Она в ответ его "Сатаной",
" Скелетом" и "Зубоскалом".
Когда он стекло мячом разбивал,
Она его уличала.
А он ей на косы жуков сажал,
Совал ей лягушек и хохотал,
Когда она верещала.
Ей было пятнадцать, шестнадцать - ему,
Но он не менялся никак.
И все уже знали давно, почему
Он ей не сосед, а враг.
Он "Бомбой" ее по-прежнему звал,
Вгонял насмешками в дрожь.
И только снегом уже не швырял
И диких не корчил рож.
Выйдет порой из подъезда она,
Привычно глянет на крышу,
Где свист, где турманов кружит волна,
И даже сморщится: - "У, Сатана!
Как я тебя ненавижу! "
А если праздник приходит в дом,
Она нет-нет и шепнет за столом:
- "Ах, как это славно, право, что он
К нам в гости не приглашен! "
И мама, ставя на стол пироги,
Скажет дочке своей:
- "Конечно! Ведь мы приглашаем друзей,
Зачем нам твои враги?! "
Ей девятнадцать. Двадцать - ему.
Они студенты уже.
Но тот же холод на их этаже,
Недругам мир ни к чему.
Теперь он "Бомбой" ее не звал,
Не корчил, как в детстве, рожи,
А тетей "Химией" величал,
И тетей "Колбою" тоже.
Она же, гневом своим полна,
Привычкам не изменяла:
И так же сердилась: - "У, Сатана!" -
И так же его презирала.
Был вечер, и пахло в садах весной.
Дрожала звезда, мигая…
Шел паренек с девчонкой одной,
Домой ее провожая.
Он не был с ней даже знаком почти,
Просто шумел карнавал,
Просто было им по пути,
Девчонка боялась домой идти,
И он ее провожал.
Потом, когда в полночь взошла луна,
Свистя, возвращался назад.
И вдруг возле дома: -" Стой, Сатана!
Стой, тебе говорят!
Все ясно, все ясно! Так вот ты какой?
Значит, встречаешься с ней?!
С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной!
Не смей! Ты слышишь? Не смей!
Даже не спрашивай почему!" -
Сердито шагнула ближе
И вдруг, заплакав, прижалась к нему: - "Мой! Не отдам, не отдам никому!
Как я тебя ненавижу!"