Ты, в общем, целую пятилетку романов втиснула в этот год:

так молодую легкоатлетку швыряет наземь в секунде от рекорда;

встанешь, дадут таблетку, с ладоней смоешь холодный пот;

теперь вот меряй шагами клетку своих раздумий,

как крупный скот, мечись и громко реви в жилетку тому,

кто верил в иной исход.
Да впрочем, что тебе: лет-то двадцать, в груди пожар, в голове фокстрот;

Бог рад отечески издеваться, раз уж ты ждешь от Него острот;

Он дал и страсти тебе, и мозга, и, в целом, зрелищ огреб сполна;

пока, однако, ты только моська, что заливается на Слона;

когда ты станешь не просто куклой, такой, подкованной прыткой вшой –

тебя Он стащит с ладони смуглой и пообщается, как с большой.
Пока же прыгай, как первогодок, вся в черноземе и синяках:

беги ловушек, сетей, разводок; все научились, ты всё никак;

взрослей, читай золотые книжки, запоминай все, вяжи тесьмой;

отрада – в каждом втором мальчишке, спасенье – только в тебе самой;

не верь сомнениям беспричинным; брось проповедовать овощам;

и не привязывайся к мужчинам, деньгам, иллюзиям и вещам.
Ты перестанешь жить спешно, тряско, поймешь, насколько была глуха;

с тебя облезет вся эта краска, обложка, пестрая шелуха;

ты сможешь сирых согреть и слабых; и, вместо модненькой чепухи -
Когда-нибудь в подворотне лабух споет романс на твои стихи.

любимейшая Полозкова