На вопрос: «Ты меня любишь?» есть универсальный ответ: «Да, а что?»…

Косноязычие стало уже привычной опцией, неотъемлемым атрибутом будней и праздников… с ним так срослись, как будто от теплого слова зеркало разобьется, как будто оно предательски запотеет, когда облегченно поставят диагноз: «умер»… вопрос так банален – и потому безумен, что вызывает панику и смятенье. Солнце, ты знаешь – я не умею в голос, я не имею права на многозначность, я ежедневно пытаюсь дышать иначе – и обжигаюсь тем, за кого боролась. Ты начинаешь думать о постоянстве, ты начинаешь искать маяки и гавань, я приношу всю нежность к твоим ногам и каждое утро тебе улыбаюсь: «Здравствуй». Я не могу просить – завещал Булгаков, подозревая, что сами-то не предложат, все мои тексты пульсом живут под кожей – в них аритмия вызвана каждым знаком. В них есть вопросы на все твои не-ответы – к счастью, ты никогда их не задавала, мы не умеем просто начать сначала и не способны даже жалеть об этом. Мы посмотрели сотню забытых фото, мы записали парочку новых песен, мир оказался мал, предсказуем, тесен и ограничен следующим поворотом. Мы остаемся скованы страхом смысла – латентные мазохисты и наркоманы, герои всех невыученных романов, которые дедушка Фрейд облекает в мысли. Мы никогда не признаемся – это повод не отрекаться и не любить без фальши…
А хочешь, я расскажу, что случится дальше? Мы будем обедать где-нибудь полвторого – цезарь с креветками, чай с шоколадным кексом. «Ты меня любишь?» - «Может, а что такое?..» К счастью, я знаю, как тебя успокоить –
«Нет, ничего.
Это не интересно…».