Вот - мой человек. Я его не боюсь. Он очень сильный,
потому что очень много ест; он - Всеядный. Что ты жрешь?
Дай мне!
Он некрасив, потому что без шерсти. У него мало слюней,
и ему приходится умываться водой. Мяучит он грубо и слишком
много. Иногда со сна мурлычет.
Открой мне дверь!
Не понимаю, отчего он стал Хозяином: может, сожрал
что-нибудь необыкновенное.
Он содержит в чистоте мои комнаты.
Он берет в лапку острый черный коготь и царапает им по
белым листам. Ни во что больше играть он не умеет. Спит
ночью, а не днем; в темноте ничего не видит; не знает
никаких удовольствий: не жаждет крови, не мечтает об охоте
и драке, не поет, разнежившись.
Часто ночью, когда я слышу таинственные, волшебные
голоса, когда вижу, как все оживает во тьме, он сидит за
столом и, наклонив голову, царапает, царапает своим черным
коготком по белым листам. Не воображай, будто я думаю о
тебе; я только слушаю тихое шуршание твоего когтя. Иногда
шуршание затихает: жалкий глупец не в силах придумать
никакой другой игры, и мне становится жаль его, я - уж так и
быть! - подойду к нему и тихонько мяукну в
мучительно-сладкой истоме. Тут мой Человек поднимет меня и
погрузит свое теплое лицо в мою шерсть. В такие минуты в
нем на мгновение бывает заметен некоторый проблеск высшей
жизни, и он, блаженно вздохнув, мурлычет что-то почти
приятное.
Но не воображай, будто я думаю о тебе. Ты меня согрел, и
я пойду опять слушать голоса ночи.