Мне хотелось выбросить все эти мысли из головы, но я больше чем уверенна все будет именно так, как я думаю. Узнав о моей помолвке Еву, если не хватит кондратия, то она потеряет сознание точно. А Майкл может поубивать всех в порыве ярости…
— Не терзай себя мыслями, — положил свою руку Роберт на мою, спокойно лежащую на поверхности стола.
Под давлением его руки на своем среднем пальце я еще сильнее ощущала кольцо. Это заставляло меня продолжать думать о помолвке и еще хуже того о предстоящей свадьбе, состоятся, которой я пообещала.
Когда я немного пришла в себя и выгнала тревожащие меня мысли, то поднесла ко рту чашку с чаем. Вместо горячего напитка в чашке теперь была холодная жидкость, которую невозможно пить.
— Роберт, давай подождем с рассказом до весны? — просящими глазами смотрела я на него.
Я знала, что это его озадачит. Он выглядел расстроенным и таким естественным. Но я не хотела его обидеть!..
— Хорошо, давай, — сказал так же, как сделал мне одолжение. — Если ты так хочешь? — переспросил он.
— Ты должен, понят, что я должна окончить школу. Иначе родители будут против. Будут уговаривать, заставлять меня окончить школу, потом колледж, так я буду вечно что-нибудь оканчивать. А так у меня уже будет аттестат; я смогу сама распоряжаться дальнейшей жизнью, учебой.
— Я так не думаю, — загадкой ответил Роберт.
— В каком смысле? — переспросила я.
— Твои родители уже обсуждали твою дальнейшую жизнь. Они оба решили, что учебу и то, как будешь жить дальше решать тебе! С этим долго не мог согласиться Майкл, но Ева привела убедительные доводы, и он сдался. Но может ты и права? Лучше окончить школу сейчас. Потом она тебе еще наскучит! — чуть заметно улыбнулся Роберт.
— Ты сказал, что родители обсуждали мою дальнейшую жизнь, а они не думали над тем, что в нее входишь ты?
Он кивнул, но не ответил.
— Спасибо, за понимание.
Свое отражение я видела в его глазах. От улыбки на моих щеках появились милые ямочки. Он так долго находится со мной, а его глаза еще не начали темнеть, неужели он отлучался ночью?
— Что с твоими глазами? — я задала вопрос.
— Уже темные? — настороженно переспросил он.
— Нет. Наоборот, ты так долго без крови, — «кровь» мне далось с трудом выговорить, но все же я сосредоточилась и продолжила, — а они по-прежнему светлые! — удивилась я под конец фразы.
— Скоро начнется…
Я понимающе смотрела на него. Я вымыла посуду за собой. Выключив воду, я перевела взгляд на Роберта. Он был задумчив, его взгляд был не в комнате и каким-то затуманенным.
— Мне пора. Ева возвращается.
Он выскользнул в дверь, перед этим взглянув на меня. Забота во взгляде. Еще долго я провожала его взглядом, смотря в след, давно простывший. Но меня будто осенило: его вещи остались у меня в комнате.
Поднявшись по лестнице, я ворвалась к себе в комнату. Как ни в чем не бывало на кресле лежало его пальто, на подлокотнике висел, сложенный вдвое его шарф, — все так же, как и ночью.
Чтобы не вызвать подозрение у родителей, я решила убрать его вещи в шкаф. Аккуратно, с трепетом взяв пальто, я направилась к своему шкафу. От ткани внутреннего подклада исходил манящий аромат, такой же, как и от его кожи. Уткнувшись носом в воротник, мои ноги начало подкашивать, и я опустилась на край кровати, закрыв от удовольствия глаза.
Вернуться к реальности меня заставил звук открывающейся входной двери. Затем, шум, доносившийся из кухни: дверца холодильника, шкафы. Поторопив сама себя, я, встав, убрала пальто в шкаф. Подойдя к креслу, я свернула шарф и положила его на верхнюю полку шкафа поверх своих свитеров.
Вспомнив про кольцо, я с трудом сняла его с пальца, — как будто оно за ночь вросло в мой палец, — взяв коробочку со стола, я опустила кольцо на черный сатин. Спрятав в ящик тумбы, я спустилась вниз. Ева рассматривала вид из окна кухни, скрестив руки на груди, но обернулась, как только услышала приближающиеся к ней шаги. Она улыбнулась мне. Мне бы тоже хотелось улыбнуться, но выдавить из себя я не могла и не хотела, чтобы мама видела мою не искреннюю улыбку.
— Что с тобой? — заботливо спросила Ева, смотря на меня испуганными глазами. Я не знаю, что ей ответить. — Ты уже завтракала? — попыталась сменить тему Ева. В ответ я подала знак согласия — кивок головой.
Поднявшись к себе в комнату, я достала чистый, белый лист бумаги. Сев в кресло и положив перед собой лист, я стала смотреть на него. Ждала, думала — слова сами появятся на нем. Но он как был белоснежным, так таким и оставался. Взяв в руку ручку, я зажала ее между пальцами. В голове не было никаких мыслей — пустота, терзающая меня пустота, приносящая только разочарование и боль.
Стоило только прикоснуться стержнем ручки к бумаге, как слова стали сами рождаться в моей голове, я лишь успевала их записывать. Перед глазами был мой «друг». Я смотрела на него, как на фотографию в рамочке, стоящую на столе. Мои мысли разговаривали с этой фотографией.
«Этан. Это мое последние, прощальное письмо. Я решила завершить все, тем самым, покончив с прошлым, чтобы начать жить с чистого листа. С такого же, каким был этот, прежде чем я написала на нем все слова тебе. Я считаю, что нашей «дружбе» пришел конец. Ты подвел черту своими, ранящими меня прямо в сердце словами. Я всегда считала тебя своим лучшем другом. Ты был человеком, с которым мне было легко, я была такой, какая я есть. Точнее, какой я была до знакомства с Робертом. Мне очень жаль, что для тебя я не стала другом… Я знаю, сердцу не прикажешь. В этом ты должен меня понимать. Я никогда не хотела тебя принуждать к дружбе… Ты сам сделал выбор.
Я хочу попросить у тебя прощения. Прощения за все! Больше всего я не хочу, чтобы ты держал на меня зло или обиду.
Еще я хочу, чтобы ты запомнил меня именно такой: человеком, с бьющимся в груди сердцем… А я запомню тебя.
Я надеюсь, ты правильно поймешь мое письмо и не станешь меня искать, уговаривать, переубеждать. Все равно ничего у тебя не получится.
Прощай.
P.S. Спасибо за все!
Я всегда тебя буду любить, Этан Уивер!..»
Я окинула взглядом письмо. Бумага в каплях — слезы. Запечатав в конверт, я положила в ящик стола письмо и вытерла слезы рукавом свитера.
Набрав номер Роберта, я услышала его голос через пару долгих и тяжелых гудков.
— Ты забыл пальто и шарф, — не дав ему сказать и слова, начала я.
Я знаю, что если оставляешь вещь в каком-то месте, то обязательно вернешься туда, где оставил. Неужели он из этих соображений оставил вещи? Неужели он суеверный?
— Это повод вернуться? — с ноткой юмора в голосе произнесла я.
— А, что? По-моему, хорошая идея! В следующий раз я так и сделаю.
— Я не против! — оптимистично сказала я. — Приходи поскорее!.. — на моих глазах вновь выступили слезы. Я вытерла их свободной рукой от телефона, всхлипывая.
— Пожалуйста, не плачь! Я скоро буду.
— Обещаешь? — недоверяя переспросила я.
— Обещаю, — выдохнув, произнес он.
Отключив телефон, я умылась прохладной водой в ванной и спустилась вниз к Еве. Она усердно нарезала овощи. По дому гулял аппетитный запах жарившегося мяса. Во рту набирались слюнки.
Мне бы очень хотелось все рассказать Еве. Когда-нибудь. Но этот рассказ ставит под угрозу их с Майклом жизни. Я не могу так ими рисковать! И они мне не поверят, сочтут за бред (особенно Майкл).
Сев за стол, я наблюдала за ловкими движениями Евы. То, как она мастерски готовит обед, вызывало у меня уважение к ней и гордость за то, что она — моя мама.
Наконец, Ева села за стол напротив меня. И неотрывно смотрела мне в глаза.
— Аврил, если тебя что-то беспокоит или ты хочешь поговорить, ты можешь рассказать мне! Мы вместе найдем выход из проблемы. Только не молчи! Я не могу смотреть на тебя такую!
Я видела, как Еву терзает мое необъяснимое поведение. А, что будет потом, когда я стану другой?
— Почему ты вышла замуж именно за папу? За что ты его полюбила? — подумав немного, спросила я. Эти вопросы застали Еву врасплох.
— Я любила его. Была беременна тобой.
— Расскажи?
— Ну, хорошо, — после недолгого раздумья, Ева продолжила. — Я и папа, мы учились вместе с первого класса. Жили на одной улице. Еще в детстве над нами шутили, дразнили «парочкой», потому что мы всегда ходили парой. В школе я не могла подружиться с девочками одноклассницами. Меня мог, выслушав, понять только Майкл. Конечно, когда мы были в выпускном классе, я подружилась со сверстницей, но уже тогда я знала, что буду «вечно» любить твоего отца. Я так думала… Моя подруга не могла заменить мне Майкла, общение с ней не шло ни в какое сравнение с общением с Майклом! Я любила его больше своей жизни! Мне было важно знать, что он делает каждую минуту, каждую секунду. Хотелось слышать каждый его вздох, его выдох. Когда узнала, что беременна, боялась, рассказав, Майкл уйдет от меня. Но он убедил меня, что мы должны рассказать родителям. И чтобы они нам не сказали: мы будем вместе, — на глазах Евы проступили слезы, которые так спешно катились из ее глаз вниз и таяли на ткани свитера, на груди. — Уже, после того как ты родилась, Майкл рассказал мне, что никогда бы не позволил мне растить ребенка одной, он и не думал отказываться от нас. Я так себя винила за то, что посмела на мгновение усомниться в нем!.. Ему так нравилось принимать участие в твоем воспитании, он до сих пор заботиться о тебе, как о том маленьком комочке, который появился у нас. Ему нравилось наблюдать за твоим сном, за тем как ты дышишь, как открываются после сна твои глазки — копии его глаз. Как ты бегала по двору собирала листья, прыгала по лужам, — Ева тяжело вздохнула. — После того как мы получили аттестаты в школе, мы сыграли свадьбу. Я ужасно боялась, переживала. Нервничала и думала, что с тобой что-нибудь случиться… — помимо слез на лице Евы появилась боль. Как будто она еще раз ощутила на себе все то, что чувствовала тогда. — Но все сложилось отлично! Ты родилась, и мы с папой стали самыми счастливыми родителями на Земле! — Ева улыбнулась и руками вытерла слезы с глаз. — Почему ты плачешь? — немного испугалась Ева, посмотрев на мое лицо.
Я совсем не заметила, как начала плакать. Меня так растрогали слова Евы. Чтобы не расстраивать Еву я поспешила вытереть слезы рукавами. Мамины глаза были красными от слез.
«Может, зря я затеяла весь этот разговор? Теперь мама будет думать о прошлом, переживать. Ночью не будет спать — будет плакать», — сама себя я обвиняла мысленно в сделанном.
Вернув свой взгляд на глаза Евы, я заметила, что слезы из ее изумрудных глаз не переставали катиться вниз по щекам, как бы она не старалась, спеша вытирать их с лица.
— Не плачь, мам, — жалобно простонала я.
— Я не плачу. Просто вспомнила… Просто воспоминания, — Ева попыталась утешить меня. Но слова ее звучали не убедительно, к тому же она всхлипывала после каждого произнесенного слова.
Ева протянула ко мне свою руку и потрепала волосы на макушке, как в детстве.
За окном стало совсем темно, к дому подъезжал автомобиль Майкла. Знакомый скрип доносился еще на поворота на нашу улицу. Никакой другой машиной скрип неповторимый, чем Майкл немного гордился, где-то в подсознании.
Ужин пролетел быстро и молча. После которого каждый занялся своими делами: Майкл занял диван перед включенным на спортивном канале телевизором, Ева поднялась наверх и ее выдавала лишь стиральная машина, то, как она начинала работать после прикосновения пальца Евы к кнопке.
Поднявшись к себе в комнату, я приоткрыла окно в комнате, достала из шкафа чистую одежду. Переодев штаны, я почувствовала движение прохладного воздуха в комнате. Я и обернуться не успела, как меня прижали к себе. За ухом я чувствовала не менее прохладное дыхание, чем воздух, ворвавшийся в комнату, после того как открыла окно. Я хотела обернуться, но стальные объятия не давали мне этого сделать. Как только я подумала об этом, то хватка ослабилась, я спокойно смогла обернуться. Его глаза, как ни в чем не бывало, смотрели на меня своим пленяющим медовым оттенком радужки. Я чувствовала, как они усыпляют меня. Моя голова погружалась в дымку, схожую с туманом в природе; думать о чем-либо не было возможно. Мои руки потянулись к свитеру, который надет на мне, но снять его не получилось.
— Я помогу, — услышала я еще одно средство гипноза — голос Роберта.
Медленно он помог мне снять свитер, но так чтобы не сделать мне больно. Без свитера чувствовалась прохлада зимней ночи в комнате. Пока он закрывал окно, я надела на себя кофту поверх надетой футболки и отнесла в ванную грязное белье.
Вернувшись, я закрыла дверь комнаты изнутри на щеколду. От усталости я почти не чувствовала ног. Опустившись на кровать, я натянула на спину одеяло и обняла Роберта. Уткнувшись носом мне в макушку головы, он поцеловал мои волосы, обвив при это меня своей рукой.
— Тебе нечего бояться! Тебе нечего бояться!.. — твердила я сама себе под нос, успокаивая.
Небольшими и неуверенными шагами я направлялась к обрыву.
Когда стояла на краю, я не могла себя заставить посмотреть вниз или куда-нибудь в сторону. Я смотрела вперед, но ничего не видела, кроме яркого света на чистом голубом небе. Такое впечатление, что я нахожусь с небом на одном уровне.
Смотрела на это небо долго, но картинка перед глазами изменилась. К прежнему чистому небу добавилась чья-то человеческая фигура.
— Ты боишься, я вижу, — спокойно произнес голос, появившейся фигуры. Не соглашаясь, я качала головой. — Боишься. Я тебя понимаю. Я знаю о тебе слишком много, чтобы утверждать так. Ты боишься не тех существ, которые тебя окружают, а боишься, сделав всего один шаг вперед, упасть вниз на землю. Тебе не кажется этот страх странным, необъяснимым?
— Если не можете объяснить, значит, знаете меня недостаточно, — со спокойствием в голосе ответила я. — Я лишь в свое оправдание скажу: я не боюсь, потому что в любом случае я умру. Сделаю я шаг вперед… — я подняла ногу, вытянула ее немного вперед над пропастью обрыва.
Глаза собеседницы были направлены в мои. Она была одета в самую обычную одежду: темные штаны, клетчатая рубашка. Короткий, — до плеч, — каштановый волос. Была спокойна, ей все равно, если я сейчас спрыгну с обрыва, — упаду, разобьюсь. Или же умерев, продолжу жить, но в новом теле, с новыми потребностями. Ведь не этого ли добивались люди испокон веков? Разве они не хотели продолжать жить после смерти?
— Это же не лучший вариант…
Она смотрела мне в глаза, будто она поняла или знала, что я имею ввиду. Но я была спокойна и не покорна, как она.
— Откуда вы знаете, что для меня лучше?
— Потому что я — это ты. Просто я немного изменила твою внешность, чтобы у тебя не было сильного шока, — попыталась пошутить собеседница.
— Да, у тебя получилось! — с насмешкой в голосе сказала я и улыбнулась.
Я всматривалась в карие глаза собеседницы, надеясь увидеть и узнать в них что-то свое. В них лишь увидела сильный испуг.
Оттолкнувшись от земли, я полетела вниз. Я увидела как рядом со мной, в точно таком же положении летела вниз вторая «я». Ее лицо перестало что-либо выражать, стало похоже на камень, как будто она предвидела это падение. Она была готова к нему, ждала его. У самой земли она чуть улыбнулась и закрыла глаза. Больше я ничего не видела, ничего не чувствовала: ни боли, ни обиды…