В гостиной в камине приятно потрескивали горящие дрова. От них поднимались желтые языки пламени, от которых вверх по дымоходу шел, поднимаясь, серый дымок. По всему первому этажу гулял запах огня — горевшей сосны. В центре гостиной горели разными цветами фонарики гирлянды на ветвях ели. В окно, в домах напротив, я видела, как из дымоходов выходил, устремляясь к небу дым каминов. Красивые рождественские венки на входных дверях, гирлянды на оконных рамах, во дворе снеговик с морковкой вместо носа. Все это у меня вызывало улыбку умиления.
Ева расставляла посуду на обеденном столе. Майкл шевелил горевшие дрова в камине.
Сев за стол, я наслаждалась искренними довольными улыбками родителей. Эти улыбки — лучший подарок на Рождество!
Когда в камине догорал последний уголек, я вернулась в гостиную и сложила подарки для родителей под елку. На полке над камином догорали свечи.
Проходя мимо двери комнаты Евы, я замедлила шаг. Из-за двери слышалось, как она разговаривала по телефону. Судя по разговору — Фрэнк.
Я прошла дальше в свою комнату. Не хотелось электричества; я зажгла свечи и расставила их по всей комнате. Сон как рукой сняло. Хотя еще пару часов назад я с ног валилась от переутомления. Сев в кресло, я наблюдала, как за окном среди темного ночного неба виднелись падающие с него светлые крупинки — снег. От порывов сильного ветра верхушки деревьев, ветви качались из стороны в сторону.
Взяв со стола свечу, я поднесла руку к пламеню. Я чувствовала обжигающее тепло ладонь от прикосновений языков пламени. Несмотря на это тепло, мой взгляд не отходил от окна. Я видела, как за пару секунд влез в окно Роберт. Сначала его руки вцепились в оконную раму, затем, сквозь темноту я смогла разглядеть его лиц, потом то, как он перелез окно и очутился в комнате. С недоумением он изучал мое выражение лица. Но я не знаю, каким было мое лицо. Отражение в его глазах, я на него не смотрела. Говорят, глаза — зеркало души. Его душа, как и его глаза, такие же чувственные, теплые, добрые, заботливые… Посмотреть в них, все равно что ощутить эффект сказки в детстве. Так же незабываемо, трогательно и волнительно каждый раз! Я поставила свечу на стол.
— Почему ты еще не спишь? — продолжал с недоумением смотреть на меня Роберт.
Я бы могла ответить на вопрос своими мыслями. Теперь я понимаю, каково его семье, когда он круглосуточно роется в твоих мыслях. Я понимаю, почему и Кэролайн, и Трэйси стараются не впускать его в свои головы и не позволяют читать мысли.
Неуспев подумать, я выбросила все мысли из головы.
— Мне не спиться, — тихо ответила я.
Сняв свое пальто, он подошел ко мне и присел. С мольбой он смотрел мне в глаза. Но о чем он меня просит? Размотав с его шеи шарф, я повесила его на подлокотник кресла. Ладонями я обхватила его лицо, приподняв немного голову. И заглянула в глаза. Они были роскошно красивыми. Как никогда светлыми, они буквально захватывали меня в свой плен. Взяв мою руку со своего лица, он прикоснулся своим холодными губами к тому месту, которое я обжигала языком пламени свечи. От приятного успокоения, расслабившись, я прикрыла на минуту глаза. Его бархатный и самый звонкий в мире голос побудил меня открыть глаза.
— Я влез сюда сегодня не просто так, а с намерениями…
— С намерениями? Разве тебе не нравится просто быть со мной ночью? — перебив Роберта, возмутилась я.
— Не горячись, пожалуйста.
Я податливо качала головой, но соглашаться не хотела. Может где-то на самом дне, в каком-нибудь потаенном углу души, но нет. Говоря тихо, он пытался успокоить меня, гладя мою ладонь.
— Ты не поняла, мне очень нравится быть рядом с тобой!.. Я хочу кое-что предложить тебе…
Он тряс нервно головой, это было похоже на отсечение мыслей.
— Но я боюсь, что ты откажешь или поймешь меня не правильно, — Роберт поднял на меня глаза, изучал мю реакцию, мое лицо.
— Я тебя слушаю.
Сосредоточив все свое внимание, я приготовилась выслушать его, чтобы сейчас он мне не сказал, и как бы я не отреагировала.
— Именно потому, что мне нравится… мне просто необходимо быть с тобой! Я хочу быть с тобой всегда!
— К чему ты клонишь? — с подозрением переспросила я, подняв вверх бровь.
— Будь моей? — молящими глазами смотрел он на меня.
— Я и так твоя, Роберт.
Он меня окончательно запутал. Я уже не контролирую свои ответы. Мне хочется на все сказать «да», но в тоже время хочется, подумав, ответить и «нет».
— Нет, я хочу, чтобы ты стала моей женой…
Мой рот медленно, на уровне непроизвольного сокращения мышц, открылся на полную. Мое дыхание перехватило, я не чувствовала руки, даже его вечно холодной, держащий мою в данный момент; такое ощущение, что у меня забрали все тело. Оно может и живет, но где-то далеко от меня, отдельно.
— Может лучше, просто меня обратишь? — дрожащим от волнения и смятения голосом произнесла я, отведя от него взгляд. Он покачал отрицательно головой. — Почему?
— Брак — мое условие, — равнодушно произнес он.
Своим ответом я боялась его обидеть. Но еще больше я боялась обидеть молчанием. Лишенная действий, я отвела от него взгляд, и такое впечатление, что и дар речи потеряла, как бы не заставляла себя заговорить, ответить хоть что-нибудь.
— А мое условие? — выдавила я из себя с трудом слова.
— Я готов выслушать, — стал совсем серьезным Роберт.
— Для начала обрати меня, скажем, прямо сейчас? — сделав длинную паузу, я дала возможность ему обдумать мои слова.
— Это все?
— А разве этого мало?
— Нет. Но стань сначала моей женой?
Роберт встал на одно колено, из внутреннего кармана своего пиджака он достал небольшую темную коробочку. От света свечей она поблескивала, как будто ее посыпали тальком. Открыв большим и указательными пальцами рук, он протянул ее мне.
— Аврил Грин, я клянусь любить тебя даже после смерти, вечность. Даже если ты захочешь оставить меня. Ты окажешь мне великую честь — выйдешь за меня замуж?
Его лицо сделалось немного веселее… жизненнее. Появилась легкая улыбка на чуть синеватых губах. Его рука тянулась к моей, другая крепко сжимала коробочку с кольцом.
Мой взгляд упал с его лица на содержимое коробочки. На черном сатине красовалось, как фонарь среди улицы в темноте кольцо. Его прямоугольная форма, усыпанная сеткой из камней от тусклого света свечей в комнате переливалась, как кожа Роберта на солнце. Но это было обманчивое переливание. На самом деле оно с вкраплениями в сетку камней малахита. Так же вызвало у меня трепет, как и он сам. Серебряная основа кольца казалась такой же холодной, но в то же время теплой и родной.
— Если я скажу «да», ты обратишь меня?
— Безусловно, но с маленькой поправкой. Дай время? — состроил на своем лице гримасу жалости Роберт.
— Сколько?
— Двадцать лет.
Цифра — как стрела, попавшая прямо в меня. Я трясла головой.
— Слишком долго.
— Десять?
— Нет, — продолжала я качать головой.
— Хорошо, три года…
Я видела, как трудно далось ему это, но ничего не ответила.
— Зачем ты меня мучаешь этим сроком?
— Я не мучаю… я стараюсь не мучить. Но ты должна понять; я хочу, чтобы ты оставалась человеком с душою, с сердцем. Я хочу, чтобы ты жила, а не существовала как мы. Я не хочу, чтобы ты стояла перед выбором, совершая ошибку.
— Хорошо, я выйду за тебя. Но с поправкой. Ты обратишь меня после свадьбы, — попыталась сказать настойчиво. На его лице снова появилась гримаса боли.
Он ничего не ответил на мои слова. Я разжала кулак левой руки, который при виде кольца сжался непроизвольно. Он медленно взял мою левую руку и надел кольцо на средний палец. Оно показалось мне тяжелым, но это лишь первое чувство и оно ошибочное, уверяла я сама себя в душе, а не в мыслях.
— Оно тебе очень идет. И сидит как влитое.
— Да! Оно очень красивое!.. — попыталась передать все меня переполнявшие изнутри чувства я, но по его лицу поняла, что звучало это не так уж и убедительно, — по его мнению.
— Тебе правда нравится?
Я качала, соглашаясь, головой.
— Я очень рад. Оно мамино. В день помолвки отец преподнес ей его на глазах у ее изумленных родителей, — он это сказал с болью в звучащих его словах, что из моих глаз вот-вот покатятся слезы, но я старалась держать себя в руках.
— Откуда оно у тебя? Твой дом сгорел и роди… — я не смогла договорить до конца, видя как ему трудно.
— Моя кузина украла у мамы в день пожара ее обручальное кольцо. Когда немного утихло с происшествием в нашем доме, она отнесла его в ломбард. Но на одном аукционе я нашел его, оно стоил очень дешево. Моему отцу оно досталось по наследству. Не задумываясь, я купил его. Но желание отомстить не покидало меня. Я нашел кузину, заставил все рассказать. Как она была в тот вечер у нас дома, как ей удалось снять с пальца мамы кольцо, которое она никогда в жизни не снимала. А потом я понял, что она слишком много знает. Ведь для всех я умер в больнице от неизлечимой болезни. Мне было не достаточно того, что она думает, что сошла с ума…
Он не сводил затуманенного взгляда с кольца, которое для него много значит. Такое впечатление, что его взгляд в прошлом, он заново его проживает, а может просто наблюдает со стороны.
— Пожалуйста, можно я не буду пока его носить? — вернула я его в комнату.
— Тебе все-таки не понравилось, — уверенный в своих словах, заявил Роберт.
— Нет! Оно мне очень нравится, просто подумай сам, как я покажусь родителям с ним на пальце? Что они подумают, что скажут?
— Отлично, завтра все им расскажем, — попытался улыбнуться Роберт.
— Ты не понял. Если завтра рассказать они нас, во-первых, не поймут правильно, во-вторых, Майкл попытается тебя прибить, и Ева не спасет положение. И еще я даже школу не окончила. И не известно окончу ли ее в этом году в связи с моими травмами?
— Я не позволю тебе остаться на второй год!
— Собираешься дать взятку учителям? — с подозрением переспросила я.
— Да, если это понадобиться.
— О! Нет! Я не позволю. Нам придется найти какой-то другой выход.
— Хорошо, мы найдем! — с наслаждением произнес он «мы». Я подумаю над решением этой незначительной проблемы. Ну, а с родителями придется подумать тебе, что делать, как все им рассказать?
— Этого я и боюсь, — простонала я.
Я потянулась к нему и обвила его каменную шею. Он обхватил меня за талию, а уже через секунду я лежала на кровати, и у меня немного кружилась голова от резких перемещений по комнате. Он лежал рядом на боку, повернувшись ко мне лицом. Я наслаждалась, смотря, на его лицо. Он загадочно улыбался и смотрел на меня. Прижавшись к нему, — я слышала, как ускоренно стучит мое сердце, — и чувствовала расходящуюся по всему телу прохладу от него даже сквозь свой теплый свитер.
— Я не хочу потерять тебя… — тихо произнес он и поцеловал меня в лоб.
— Ты не потеряешь, я обещаю… — посмотрела я на него, подняв глаза.
Он обхватил меня руками, сцепив пальцы на моей спине в стальной замок, я чувствовала пьянящий аромат его кожи. Согнув левую руку, я прижала ее к его груди. В глаза бросалось кольцо. Не веря уже сама себе, я закрыла глаза. Правой рукой прижала Роберта к себе плотнее.
— Я хочу быть только с тобой… — вздохнув, произнесла я шепотом.
Его губы жадно впились в мои, не давая мне сделать глотка воздуха. Он прижимал меня к себе. Я бы хотела навсегда прирасти к нему, чтобы ни на секунду не отстраняться от него. Холодные прикосновения губ я стала чувствовать на своей шеи. Я немного приподняла голову, открыв для него шею. Чувствовала, как кожа по всему телу горит, а на шее, кажется, догорает, оставляя лишь пепел вместо себя. Ртом я хватала воздух, которого и так было в избытке. Когда шею я почти не чувствовала, он вновь стал целовать меня в губы. Я запустила пальцы в его волосы, взъерошив их на макушке. Спустя мгновение я лежала на спине, а он стоял надо мной на коленях, продолжая не отрывать от моих губ свои. Мои руки скользнули с его головы к плечам, с плеч к пуговицам его рубашки. Трясущимися руками я расстегнула пуговицы. Он смотрел на меня со страхом на лице. Отстранившись, он попытался что-то мне возразить, но я, приподняв голову, поцеловала его. Ладонями я провела по его совершенной груди, и почувствовала, как его тело напряглось. Еще мгновение, и мои руки лежали на кровати раскинутыми в стороны и придерживаемые его. Откинувшись на подушку, я глубоко вздохнула и смотрела на его лицо.
— Ты обещала, что я тебя не потеряю, — напомнил он мне с осуждающим лицом.
От злости я сжала пальцы на руках в кулаки. Он провел пальцем по левому кулаку и попытался его разжать, я поддалась, а затем разжала и второй.
— Пожалуйста, не злись. Я не могу рисковать…
В комнате становилось темнее — почти все зажженные свечи потухли. Проведя снизу вверх к плечам ладонями по его груди, я обвила его шею. Мышцы по-прежнему были напряжены. Вместо злости я чувствовала, как изнутри меня грызет совесть, — какая же я эгоистка! Мне было стыдно как никогда. Поцеловав меня в щеку, он лег рядом со мной на кровать. Но это съедающее чувство не покидало меня, лишь с большей силой, злостью поедало меня. Я чувствовала себя маральщицей его добродетели.
— Не вини себя, — шепнул он мне на ухо. От его слов я чувствовала на своей мочки дыхание, которое напомнило мне легкий ветерок. Но бушующий внутри вулкан не утихал: злость на саму себя только росла.
Я повернулась к нему лицом, а глаза поднять на него не хватало духа — посмотреть ему в глаза не позволяла совесть. Обхватив двумя пальцами мой подбородок, он поднял мне голову, и мне пришлось перевести на него взгляд.
— Ты невероятная, Аврил! — довольно улыбнулся Роберт. — Ты невероятная!.. — скандировал он.
Кто невероятный, так это он. Только не понимает этого.
Его глаза светились от радости. Их медовый успокаивающий цвет действовал как снотворное на меня. Мои веки начинали тяжелеть. Прижав его к себе ладонью правой руки, пальцами левой я вцепилась в его обнаженную грудь. У меня было какое-то странное чувство, как будто кровать из-под меня уходит, я куда-то проваливаюсь в неизвестность. Рукой он обнял меня и губами уткнулся в макушку. На волосах я чувствовала его прохладное дыхание.
Из-за дерева виднелись раздуваемые ветром пепельные длинные волосы девушки. Рукой она обнимала широкий ствол, с силой вцепившись пальцами в кору. Уверенно я направлялась к ней. Неужели моя интуиция спит? Раз она не подсказывает мне, что нужно бежать от сюда, куда только глаза глядят! Когда от меня до ствола дерева оставалось пару шагов, девушка вышла из-за него, не видя моих глаз, она начала разговаривать со мной:
— Я же предупреждала, что найду способ поквитаться с вами! — со злостью смотрела на меня девушка. — Ты оказалась сильнее, чем я думала.
Из-за стволов других деревьев вышло еще семь человек, из них был один мужчина. Он пятился спиной, как и все остальные по направлению к обладательнице пепельных волос, на которой, как и в последнюю нашу с ней встречу была надета майка, запятнанная каплями крови, штаны, только теперь порвано колено. Ее мраморно бледная кожа не внушала сочувствия — ей не было холодно.
— Вы думали, вас больше, сможете нам противостоять? — ее слова сменил смех остальных. Она смотрела на меня, не сводя глаз, в которых видно незавершенную месть. — Вы ошибались! Число не главное, — еле заметно с насмешкой улыбнулась она.
Ее насмешка — последнее, что я запомнила, а потом они все испарились. Будто в воздухе растворились. Все это напоминало какое-то предупреждение, что-то из разряда видений.
Я знала, что должна сейчас же проснуться и рассказать все что видела, но я боялась закричать. Открыв глаза, я сразу же заметила лежащего рядом Роберта, он прижимал меня к себе рукой. В его глазах не было ни страха, ни испуга.
— Их восемь, — тяжело дыша, произнесла я.
— Я знаю. Я контролирую их мысли. Они не посмеют притронуться к тебе! Ты можешь доверять мне.
— Я всегда доверяю тебе, Роберт, — я снова обвила его талию и прижалась к груди. Он поцеловал меня в висок и погладил по спине.
В комнате было совсем темно. Пока я спала, догорели последние свечи. Темнота наводила на меня страх; я думала: в окно сейчас влезет она, и для меня наступит неминуемая смерть.
Стальные объятия прижимали меня к себе. Сон все ни как не шел; я боялась закрыть глаза, мой взгляд не сходил с окна. Медленно начинало светать. Я видела как природа: небо, деревья, покрытые снегом, «просыпались». От бессонницы и от переполнявшей мою голову навязчивой идеи о смерти у меня разболелась голова. Я готова была отсоединить ее от своего тела, только чтобы не чувствовать эту невыносимую боль.
Когда за окном совсем рассвело, я начала переставать контролировать себя. Глаза медленно закрывались. Меня успокаивало наглаживание по плечу почти теплой рукой Роберта, которая нагрелась от моего тела.
— Засыпай… — шепнул он мне на ухо.
Сквозь сон я чувствовала движение возле себя. Но не чувствовала прохлады, обнимающей меня. Вместо нее руки сжимали что-то мягкое и небольшое. Приоткрыв немного глаза, я увидела в своих руках подушку. Чувствуя на спине чей-то взгляд, я не удосужилась повернуться и посмотреть на его обладателя. Мои глаза снов закрылись. Лишь слышала, как закрылась дверь комнаты.
— Добрый день, — слышала я бархатный голос, когда мои веки начали подниматься, и я точно знала, что не сплю. Из своих рук я выпустила подушку и перевела взгляд на сидящего в кресле Роберта.
— Что это значит? — непонимающе спросила я и указала взглядом на подушку, только что выпущенную из рук.
— К тебе заходила Ева, когда ты спала. Она могла неправильно понять твое подозрительное положение рук, — он показал, как я держала свои руки. Это было похоже на то, как мать держит своего маленького ребенка на руках.
Встав с кровати, я выглянула в коридор. В доме не было ни каких звуков, что выглядело подозрительно.
— Они уехали.
«Уехали? Вместе? Куда?» — теперь, кажется, мои мысли живут отдельно от меня, я их даже не могу контролировать. Он качал головой в ответ.
— Майкл на работе. А Ева в магазине. И придет она не скоро.
— Что значит «придет не скоро»? — непонимающе смысла в его словах, переспросила я.
— Она запланировала зайти к подруге. На столе, на кухне лежит для тебя записка.
В ванной я умылась теплой водой и почистила зубы. На лестнице я столкнулась с Робертом. Его воспитание не позволяло ему пройти вперед первым, не пропустив вперед девушку, поэтому я спустилась по лестнице первая, он шел следом.
Завтракая, я смотрела сквозь стену перед столом. В голове прокручивалась сегодняшняя ночь. Разговор…
— Ты сомневаешься? Может, передумала? — с настороженностью в голосе задавал вопросы Роберт. — Я пойму, если да. Я не хочу обязывать тебя к чему-либо. Последнее слово всегда за тобой.
— Нет! Я не передумала! Просто я думаю… Не представляю как рассказать родителям?
Мои слова остались без ответа. И я снова погрузилась в дымку своих мыслей.
— Тебе не кажется, что первой мыслью окружающих будет то, что они подумают: я беременна?
Как будто прозрела я. Я на мгновение представила эти взгляды окружающих: испепеляющие, насмешливые, недобрые… Что все тело пробрала дрожь.
— Что? — непонимающе переспросил Роберт.
— Ты пойми меня правильно: в восемнадцать лет выходят замуж те, кто «залетают» от своих бойфрендов, — с полной уверенностью в своих словах заявила я, но сразу же пожалела о сказанном.
— В мое время в восемнадцать имели уже двоих детей. Счастливую и дружную семью.
— Но мы в моем мире. Мы сейчас в двадцать первом веке! И про нас будут думать, что я беременна, вот мы и спешим со свадьбой.