Здравствуй, мама. Мама, я давно хотел сказать тебе: единственное, что я по-настоящему люблю — это смотреть в окошко стиральной машины. Сначала нет ничего. Потом глотающий звук — камера наполняется водой и все начинает вращаться. В воде возникает жизнь. Появляется первая бактерия. Грязные носки здесь ни при чем. Это чудо. Бактерия появляется сама по себе. Из бактерии вырастают динозавры. Динозавры пасутся на металлических лугах. Потом выпадает снег. Все заполняется белой пеной. Снаружи мир нагревается: если прикоснутся к стеклу — ощущаешь жар. Но внутри бушует древняя страшная зима. Динозавры гибнут в топком снегу, замерзают во льдах, теряют друг друга в белой заверюхе. Машинка дрожит и прыгает, убивая в себе хвостатых головастых чудовищ с гигантскими крыльями и нежными глазами. И вдруг наступает тишина. Пена оседает на дно. На льдистом покрове возникают черные точки. Точки расползаются по свету. Никто не знает точно, откуда они взялись. Все твердят о каком-то пропущенном звене между пушистыми шимпанзе и этими точками. У каждой точки на голове — шишка. Затылочный бугор. К его основанию крепятся шейные мышцы. Ледниковые периоды сменяются межледниковыми. Это длится восемьсот тысяч лет. У меня затекли ноги, но это круче любого телесериала, которые смотрит бабушка. Восемьсот тысяч лет я не могу отойти в туалет. Боюсь пропустить главное. За круглым иллюминатором стиралки я вижу Европу. В период похолоданий она покрыта льдом, толщиной в три километра. Все очень наглядно. Все живое.
Анна Яблонская