Почему при прослушивании твоей музыки сердце так сжимается? Кажется, что оно раздувается и занимает все место в моей груди, прижимаясь к ребрам так, что еще чуть-чуть, и все сломается, разорвется, забрав мою жизнь с собой. Отчего мое тело резко содрогается, трясется? Все, что связано с тобой, делает меня заключенной в оковы любви и словно выжидает моей смерти. Оно хочет, чтобы я умирала долго, мучительно и наслаждается каждым моментом моих невыносимых страданий. Зачем ты делаешь это со мной? Забыть бы и жить хорошо, без ощущений ломающихся костей и хруста сломанного сердца, которые тихонечко, ниточка за ниточкой, распускают клубок жизни, хранящийся во мне. Все на исходе, моя душа истощена. Еще мгновение, еще пара ниточек, и для меня все закончится. Для тебя же все продолжится.
Когда я умру, ты об этом даже не узнаешь. Ты так же лениво и медленно сядешь за стол, достанешь из ящика стола зажигалку, нежно обхватишь сигарету губами, закуришь и положишь ладонь на открытую книгу, взглянешь на текст, прочтешь несколько строк и замрешь, как замирают в воздухе колибри. В этот момент умру я. Ты поднимешь голову, оглянешься вокруг, а все тихо, все так же беззаботно и сонно. Даже мотылек, все так же трепыхающийся около лампы, замрет. Весь мир на секунду остановится, в ожидании чего-то страшного и безумного. Но ты пожмешь худощавыми плечами, немного побелевшими от отсутствия солнца, и продолжишь читать, чуть согнувшись над столом, еще раз затягиваясь тлеющей сигаретой. Моя душа уже сожмется в маленький комочек, кружась в воздухе и задевая пылинки, которые при жизни заставляли меня чихать и улыбаться.
Все будет в прошлом, все закончится. Никто не вспомнит обо мне. Даже заходя в мою солнечную и, казалось бы исполненную всех скорбящей радостью комнату, мать уныло посмотрит в окно и будет думать о том, что надо бы его помыть. И только тогда, обдумав все предстоящие дела, нахмурит брови, и что-то всплывет у нее в голове, что-то чуть колющее внутри, что-то важное и такое родное - чувство потери, потери кого-то родного и близкого. Но кого? Этого она уже не вспомнит. Упадет навзничь, раскроет рот, испуская бешеный вопль, и покатятся горькие слезы по ее щекам, начнут разъедать все еще гладкую, но уже постаревшую кожу, и поймет она, что потеряла, чего лишилась, что ей не достает. Но уже будет поздно. Омертвевшие губы последний раз судорожно пошевелятся, и руки, сжимающие горло, медленно отпуская его и сползая с шеи, упадут на пол, так же легко, как падают веселые пылинки на освещенный солнцем стол.