prosto-max:
Это письмо времен Великой Отечественной войны было написано 15-летней девочкой, попавшей в рабство к гитлеровскому помещику. Она была настолько доведена до отчаяния, что решила покончить жизнь самоубийством в день своего 15-летия, но перед этим написала последнее письмо отцу на фронт.
Март, 12, Лиозно, 1943 год.
Дорогой, добрый папенька!Пишу я тебе письмо из немецкой неволи. Когда ты, папенька, будешь читать это письмо, меня в живых не будет. И моя просьба к тебе, отец: покарай немецких кровопийц. Это завещание твоей умирающей дочери.
Несколько слов о матери. Когда вернешься, маму не ищи. Ее расстреляли немцы. Когда допытывались о тебе, офицер бил ее плеткой по лицу. Мама не стерпела и гордо сказала: "Вы не запугаете меня битьем". И офицер выстрелил маме в рот…
Папенька, мне сегодня исполнилось 15 лет, и если бы сейчас ты, встретил меня, то не узнал бы свою дочь. Я стала очень худенькая, мои глаза ввалились, косички мне остригли наголо, руки высохли, по-хожи на грабли. Когда я кашляю, изо рта идет кровь - у меня отбили легкие.
А помнишь, папа, два года тому назад, когда мне исполнилось 13 лет? Какие хорошие были мои именины! Ты мне, папа, тогда сказал: "Расти, доченька, на радость большой!" Играл патефон, подруги поздравляли меня с днем рождения, и мы пели нашу любимую песню…
А теперь, папа, как взгляну на себя в зеркало - платье рваное, в лоскутках, номер на шее, как у преступницы, сама худая, как скелет, - и соленые слезы текут из глаз. Что толку, что мне исполнилось 15 лет. Я никому не нужна. Здесь многие люди никому не нужны. Бродят голодные, затравленные овчарками. Каждый день их уводят и убивают.
Да, папа, и я рабыня немецкого барона, работаю у немца Шарлэна прачкой, стираю белье, мою полы. Работаю очень много, а кушаю два раза в день в корыте с "Розой" и "Кларой" - так зовут хозяйских свиней. Так приказал барон. "Русс была и будет свинья", - сказал он. Я очень боюсь "Клары". Это большая и жадная свинья. Она мне один раз чуть не откусила палец, когда я из корыта доставала картошку.
Живу я в дровяном сарае: в колшату мне входить нельзя. Один раз горничная полька Юзефа дала мне кусочек хлеба, а хозяйка увидела и долго била Юзефу плеткой по голове и спине.
Два раза я убегала от хозяев, но меня находил ихний дворник. Тогда сам барон срывал с меня платье и бил ногами. Я теряла сознание. Потом на меня выливали ведро воды и бросали в подвал.
Сегодня я узнала новость: Юзефа сказала, что господа уезжают в Германию с большой партией невольников и невольниц с Витебщины. Теперь они берут и меня с собою.
Нет, я не поеду в эту трижды всеми проклятую Германию! Я решила лучше умереть здесь, чем быть втоптанной в проклятую немецкую землю. Только смерть спасет меня от жестокого битья.
(Далее текст не разборчиво написан)
Не хочу больше мучиться рабыней у проклятых, не давших мне жить!.. Завещаю, папа: отомсти за маму и за меня. Прощай, добрый папенька. Я ухожу умирать.Твоя дочь Катя Сусанина.
Мое сердце верит: письмо дойдет.
Вскоре после освобождения белорусского города Лиозно в 1944 году при разборе кирпичной кладки разрушенной печи в одном из домов был найден маленький желтый конверт, прошитый нитками. В нем оказалось письмо белорусской девочки Кати Сусаниной, отданной в рабство гитлеровскому помещику. Перед смертью написала последнее письмо отцу. На конверте стоял адрес: "Действующая армия. Полевая почта №… Сусанину Петру". На другой стороне карандашом написаны слова: "Дорогие дяденька или тетенька, кто найдет это спрятанное от немцев письмо, умоляю вас, опустите сразу в почтовый ящик. Мой труп уже будет висеть на веревке".
Номер полевой почты, написанный на конверте, устарел, и письмо не могло попасть адресату, но оно дошло до сердца советских людей!
В конце рассказа о своем боевом пути ветеран достаёт военный треугольник – письмо с фронта. Не выпуская из рук, дает его посмотреть молодым людям. Кто-то говорит – штемпеля нет, а кто-то – адрес, мол, неполный, значит - письмо не дошло…
И тогда ветеран рассказывает:
- Письмо дошло. Это моё письмо. Впопыхах я вот так невнимательно подписал конверт: «Ленинград. Улица. Фамилия, имя, отчество отца»… И письмо дошло! И только после войны я узнал об этом. И представил голодный, заснеженный блокадный Ленинград, и почтальона день за днем обходящего все дома на нашей улице, методично расспрашивающего жильцов – не живет ли в их доме Глухов Александр Иванович. Он (или она) мог оставить его в почтовом отделении, выбросить в конце концов, но писем с фронта так ждали!! И почтальон, едва переставляя ноги, шел и шел по заметенной снегом улице, из дома в дом… из дома в дом. И письмо в конце концов нашло адресата! Конечно - мы на фронте воевали, били врага, победили!..
Но этот ратный подвиг безымянного ленинградского почтальона вот уже столько лет живет во мне, как самая дорогая память!