Спросите, когда я понял, что люблю её?
Её вечно невозмутимое лицо.
Мужественный характер.
Она редко устраивала сцены, и, тем более реже закатывала концерты.
Она вечно со мной спорила, причем с таким каменно-спокойным лицом, что даже тогда, когда я явно был прав, я начинал сомневаться в своих же настояниях.
Вечная загадка. Никогда не знаешь, что у неё на уме: или она вот-вот набросится на тебя с кулаками и разобьёт в кровь лицо, или подойдёт, обнимет со спины, или погладит рукой об локоть.
Странная. До бесконечности странная.
Сказать, что она общалась с кем-то лучше, хуже – нет. Она со всеми вела себя одинаково, и только к некоторым, по секрету, человекам так к двум трём относилась со старательно скрытой нежностью.
Никогда не видел её расстроенную или опечаленную. Признаюсь, я иногда даже хотел быть похожим на неё: казалось, нет такой новости на свете, которая могла бы задеть её, в то время как меня задевали каждый выброшенный в её сторону жест, взгляд или слово моих друзей.
Ревность? Я не знаю, что я чувствую к ней. Не знаю.
А знаете… Сегодня, когда уже смеркалось, мы с ней снова встретились. У моего дома.
На моё удивленное привет она кивнула и просто стала напротив меня.
Её переполненные болью, несчастные глаза смотрели в сторону. Я оторопел.
Не зная, что делать, обнять или сначала спросить, я стоял, как вкопанный, не в силах сдвинуться с места.
В глазах начало скапливаться то, чего в ней я никогда не замечал. Какие-то чувства, которых я не видел. Это были глаза уставшего человека. Глаза человека, которому всё надоело.
Она стояла напротив и молчала. Не знаю, сколько времени прошло, а я всё не мог оторвать от неё задумчивый взгляд.
Удивительная.
И тут, я увидел, как её глаза наливаются слезами. Еще больший шок. Сердце забилось жутко и захотелось прижать её к себе как можно сильнее. Вот по щеке скатилась первая, увиденная мною, слеза. Прозрачная и огромная, словно горошина.
Казалось, я перестал дышать.
Я больше не принимал никакие сигналы от мозга. Я просто набросился на неё и крепко-крепко сжал, скрепив руки за спину. Вроде бы, у неё хрустнул позвоночник. Я уткнулся носом в её шею, еще сильнее сжимая руки и прижав её к себе.
Именно тогда я и понял, что люблю её.