…За три часа, проведенных с Алленом, я имел возможность увидеть, кажется, все его маски и лица:
Гинзберга-классика, Гинзберга-профессора, Гинзберга-пророка, моралиста и идеолога, кликуши и юродивого, домашнего Гинзберга, истеричного, обиженного, возмущенного, занудного, увлеченного, оголтелого, похотливого Гинзберга, Гинзберга-пидора, педофила, садо-мазохиста, эксгибициониста, еврея и буддиста; и еще множества других гинзбергов, теснившихся в этом тщедушном старческом тельце, перебивавших друг друга и так и не давших мне возможности задать те вопросы, которые я хотел задать. Я чувствовал себя не то студентом-двоечником на экзамене у придирчивого педагога, не то подростком, которому посчастливилось встретить Живого Кумира, не то Красной Шапочкой, пришедшей повидать свою бабушку, а вместо нее заставшей Волка, не то кроликом в пасти этого удава, не то удавом в пасти этого кролика. Я уходил от Гинзберга подавленный и осененный. Наверное, это было самое запоминающееся мое интервью – нелепое, странное, трудное и впечатляющее одновременно. Никто из тех, кого я интервьюировал, не манипулировал мной и не подавлял меня так круто. Вот это глыба, вот это человечище! — думал я.Интервью Ярослава Могутина с Алленом Гинзбергом