Дни пролетали как одно мгновение. Лишь потому, что со мной рядом был Роберт. Ни ночью, ни днем он не выходил из палаты (только когда приходили мои родители, он оставлял меня с ними). Марк заходил несколько раз в день и осматривал мою руку (не перебинтованную), изучал показания приборов, мерил температуру. Я не ощущала себя больной, наоборот чувствовала прилив сил и энергии.
Когда сняли с моей головы и шеи бинты, я не хотела даже на себя смотреть в зеркало. Знала: все запущено, что страшно будет смотреть.
Голос стал прежним, превратившись из хрипа в привычный не только для меня.
Каждодневные посещение родителей для меня как таблетка аспирина — так же снимает боль.
— Доброе утро, детка! — в палату вошли Ева и Майкл. Спеша, Роберт покинул палату. — Как ты себя чувствуешь? — наклонившись, Ева поцеловала меня в лоб. Майкл занял обычное место Роберта.
— Нормально. Как дела дома, пап? — обратилась я к Майклу, тот опешил от моего вопроса, но поспешил дать мне ответ.
— Без тебя очень плохо. Комната кажется совсем пустой. Но я уверен, ты ее скоро оживишь! — еле заметно улыбнулся Майкл. — Дочка, я хотел попросить у тебя прощения, — Майкл взглянул на Еву, но быстро перевел взгляд обратно на меня, — я не хочу, чтобы ты держала на меня обиду за домашний арест…
— Что?! Ты посадил ее под домашний арест? Что ты себе позволяешь? Теперь мне все становится ясно!.. — перебила Майкла Ева.
Она вывела его из палаты. Их место занял Роберт. Он посматривал на двери, за которыми слышался скандал, и слышал его весь госпиталь.
— Я знала, что закончится именно этим, — из моих глаз покатилась вниз слеза.
— Я их позову, скажу, что ты хочешь с ними поговорить, — видя как мне больно, Роберт вышел из палаты.
Вбежав в палату, Ева кинулась ко мне. Майкл медленно подошел к кровати и встал позади сидящей рядом со мной Евы.
— Пап, я не обижаюсь на тебя, наоборот я тебя понимаю. Но я не хочу, чтобы вы ссорились, хотя бы не в госпитале.
— Прости нас, пожалуйста?
Ева, склонив ко мне голову, поцеловала в щеку, а я протянула левую руку к Майклу. Он с охотой взял меня за руку.
Марк вежливо, но настойчиво попросил покинуть мою палату. Я снова осталась одна. Я знала, где сейчас Роберт, мне не требовалось объяснений Марка. Закрыв глаза, я заснула. Но проснулась среди ночи от того, что на меня кто-то смотрит с любопытством. Не решаясь сразу открыть глаза, я чуть повернула голову в направлении того места, откуда на меня смотрят.
— Перестань… — шепотом сказала я.
— Что? — услышав голос Роберта, я открыла глаза.
— Твой пронизывающий взгляд не дает мне спокойно спать.
— Прости, но я не могу заставить себя отвести от тебя взгляд. Попытайся снова заснуть?
— Я не хочу больше спать, — я протянула к нему левую руку. Обхватив пальцами, он поднес ее к своим холодным губам и поцеловал. Я ощутила как мои щеки налились краской. — Тебе было интересно, что я вижу, пока была в коме? — в ответ он кивнул, я не сводила с него взгляда. — Я видела один большой сон. Сон — жизнь, моя жизнь. Я прожила полтора года в Самеркрове и уехала, вернулась обратно во Флориду к маме. А самое страшное в этой жизни я не встречала тебя или кого-то из твоей семьи. Я наблюдала сама за собой, себя я с трудом узнала. Невеселая, какая-то без эмоций, а если и видно на лице, так это была игра, обман для зрения окружающих. Я бы не хотела оказаться реально в той жизни! Жизни, в которой нет тебя!..
— Я не знаю, что тебе ответить. Может к лучшему, если бы ты прожила жизнь, не зная меня.
— Я не думаю! Майкл занимался сводничеством, это так противно! Одно было, я чувствовала тоже, что в реальной жизни. Я лишь дружеские чувства испытывала к Этану, — услышав имя, в его глазах появилась ярость. — Прости. Я знаю, что тебе не нравятся разговоры о нем.
Ничего не ответив, он покачал головой.
— Пожалуйста, закрывай глазки!.. — прервав молчание, сказал Роберт.
Мне пришлось подчиниться. Хотя заснуть я не могла еще долго.
Перед обедом в палату вошли Марк и с ним еще двое; женщина-медсестра и санитар. Я смотрела на них с большими от удивления глазами. Марк мило улыбался. Его улыбка внушала доверие как и всегда.
— Доброе утро! У тебя не кружится голова? Ничего не болит?
На все вопросы я отрицательно качала головой.
— Сейчас мы тебе снимем гипс, — улыбнувшись, сказала медсестра.
Без этих защитных корок чувствуешь себя во сто раз лучше! Намного приятнее ощущать кровать каждой клеточкой тела, а не только ногами и левой рукой.
— Какое сегодня число? — спросила я Марка. Из палаты вышли медсестра и санитар.
— Восемнадцатое декабря. Тебе удобно? Ничего не больно?
— Нет, все нормально. Не волнуйся!
— Хорошо, я зайду к тебе еще вечером.
— Марк, спасибо! — улыбнулась я. В ответ он скопировал мою улыбку.
Место Марка в палате заняла довольно улыбающаяся Ева. Из сумки она достала мой спортивный костюм. И помогла переодеться.
— Как на счет расчесаться? — Ева взяла расческу со стола. По привычке я хотела сама расчесаться, но мама не дала. Как в детстве она начала водить расческой от корней к кончикам. От расчески и маминых движений, создающих нежность, я закрыла глаза и расслабилась.
— Хочешь, я принесу что-нибудь из дома? Книгу?
— Нет, мам, я все прочитаю когда вернусь домой.
— Хорошо. Но тебе наверное, здесь скучно?
— Я не успеваю скучать, вы меняетесь с такой скоростью…
Ева улыбалась, я начала ложиться, она помогла мне устроиться поудобнее.
— Я зайду к тебе завтра с утра. Я тебя очень люблю!
Поцеловав меня в щеку, мама вышла из палаты, взглянув на меня стоя в дверях.
Рассматривая окно, завещанное жалюзями, я начала медленно закрывать глаза. Но открытыми их оставить меня заставил звук открывающейся двери палаты. Повернув на него голову, я увидела Трэйси. В ее руках был мой плеер. Подбежав, она села в кресло и положила его на тумбу возле кровати.
— Привет! Я слышала, как ты не захотела, чтобы приносили тебе книги, поэтому решила принести тебе плеер. Ты же любишь музыку? Извини, я варварски влезла в твою комнату и взяла, я не одна занимаюсь подобными вещами, — Трэйси намекнула на Роберта, я лишь улыбалась ее словам.
— Я уже привыкла к подобным действиям. Спасибо! Марк не говорил, когда меня выпишут, примерно?
— Извини, обнадежить я тебя не могу.
Она не сводила с меня взгляда.
— О! К тебе гости, — она перевела взгляд с меня на дверь. Я последовала ее примеру и тоже стала смотреть на открывающуюся дверь.
В палате появился Роберт. Вскочив Трэйси, пробежала мимо него и скрылась за дверями палаты. В его руках была небольшая ваза, в которой стоял один единственный сиреневый цветок. Его я узнаю из тысячи.
— Разве они еще цветут? — удивилась я. Он кивнул. Пройдя, он поставил на тумбу и сел в кресло.
— Скажи, если ты помнишь, что я сказал, когда в первый раз к тебе вошел в палату, может ты и помнишь другие мои рассказы?
— Помню.
— Это так радует Марка. Потому что амнезии у тебя нет.
— А что ты подразумевал под другими рассказами?
— Не знаю, что ты помнишь?
— Ты все-таки рассказал, где был в марте. Ты с чувствами говорил о Марке. Я тобой горжусь!
— Неужели ты все это помнишь?
— Я помню каждое твое слово! Как до комы, так и во время, а сейчас тем более.
Он качал головой недоверяя каждому моему слову.
— Я не хочу встречать Рождество в больничной палате, — с грустью произнесла я.
На его лице читалось «я бы очень хотел помочь, но обещать не могу». Все зависит от решения Марка. Но и обижаться за это я не могла ни на него, ни на Марка.
Проснувшись среди ночи, я чувствовала сильную жажду. Мне казалось, что я могу осушить бочку. Роберт подошел ко мне со стаканом в руках, он видел как я облизываю губы от жажды. После того как я утолила жажду, я ощутила сильное желание — сон. Не задумываясь ни о чем, я легла и тут же заснула. Лишь чувствовала сквозь сон, как он накрыл меня одеялом, закутав как маленькую.