Ложь, которая натужно продавливалась во все информационные каналы в предшествовавшие дни, и грохнувший затем невероятный ужас, явились последней соломинкой, сломавшей спину верблюда. Личная беда, случившаяся в том же несчастливом високосном году, и дальнейшая полная беспомощность перед государственной машиной уже завершали перелом сознания. Я, наконец, ясно ощутил и осознал то, что и ранее знал всю свою жизнь здесь, то, что знает каждый из нас.
Граждане этой страны стыдятся и презирают ее. А те, кто не презирает — либо идиоты, либо мерзавцы. Последние, впрочем, тоже презирают, только тщательно это скрывают. Не согласны? Попробуйте вспомнить, честно, для себя самого — в каком свете вы оценивали некие события, как характерные для этой страны. Например, «только с россиянами могли так обойтись», «не удивительно для нашей страны», «только наши (или наше правительство) так относятся к своим согражданам», «а вот США бы в таком случае». Вспомнили хотя бы одну позитивную оценку такого рода?
В нас глубоко сидит комплекс «национальной неполноценности». Даже в русских национальных байках, в противоположность всему остальному миру, главным идиотом всегда оказывается, как ни парадоксально, русский. Если и сварит кашу из топора, тут же прохлопает или пропьет и топор и кашу.
Теперь в России культивируется какая-то особенная форма патриотизма — основанного исключительно на ненависти к окружающим. Даже если и заходит в этом ключе речь о собственных достоинствах, то, как правило, в таком роде: «наши предки всем им … давали!» или «наши ракеты могут им всем такой … дать!» Именно так ведет себя злобное ничтожество по отношению к людям, превосходство которых над собой чует нутром.
Наша терпимость к любым издевательствам власти над народом объясняется чрезвычайно просто — «а когда иначе-то было?» и «разве иначе может быть?».
Мы убеждены в естественности такого положения вещей. Даже если мы выбираем своим руководителем уважаемого нами человека, немедленно начинаем тихо ненавидеть и презирать его. Потому что руководитель не может быть человеком порядочным, а печься о зависимых от него людях, кроме родственников, может только дурак. Чиновник по определению — вор. Крадет он, впрочем, не столько у нас, сколько у «государства», что определяет нашу этакую презрительную снисходительность. Мы и сами не дураки украсть у «государства», если что. Будь это налог или билет на проезд. Что там, для нас государство вообще — это некий карательный орган, противостоящий «народу», нечто мешающее жить, но неизбежное. Мы фаталисты.
Нами руководит полное пренебрежение к Закону, следующее из маргинальных «понятий», главным из которых является противостояние государству.
Мы презираем своих руководителей, которые ничего не меняют в текущем положении вещей, и ненавидим тех, кто решается на реформы, неизбежно вызывающие трагические издержки… Принципиальная позиция российского «гражданина» — ни при каких условиях не признавать за собой ответственности за события в стране, но вешать всех собак на прямо или косвенно уполномоченных самими же на принятие решений.
Мы, в отличие от жителей нормального мира, считаем сотрудников государства не собственными наемными работниками, а совсем наоборот, врагами, создающими нам бесконечные проблемы из желания вытянуть мзду или просто напакостить. Что удивительно, сами эти сотрудники всячески стараются соответствовать такому образу — как будто под влиянием общественного стереотипа.
Это не мы пыжимся в попытках казаться «Великой Державой» в обносках. Нам смешны эти потуги — мы же с детства, из нами же придуманных анекдотов, знаем, что родились в куче навоза, просто «это наша Родина, сынок».
Мы трепетно относимся к своей «малой Родине» и друзьям, но презираем свою страну и народ в целом. Порой мы даже злорадствуем неудачам страны на международной арене — в таких ситуациях мы относимся к своей стране, как к «государству», а государство воспринимаем как вышестоящего недруга.
В экстремальных условиях, от армии до эмиграции, представитель любого народа старается помочь своим соплеменникам. Только не русские. Русский скорее сделает вид, что он «nicht verstehen», чем ввяжется в проблемы своего земляка.
В поездках за пределы страны самыми нежелательными попутчиками и соседями мы считаем русских. Более напыщенных, хамоватых и тупых людей мы и не можем представить. Похоже, что это главные национальные черты, видимые нами в собственных соотечественниках. В самих себе.
Я не знаю, кто виноват в том, что мы такие. Кровавый царизм, татаро-монголы, большевики, или кто-то еще. Я не анализирую, я как чукча — что вижу, о том пою. Я просто понимаю, это не то место и не те люди, в котором и с которыми я бы хотел жить."
С. Кандаев, Москва