господи, господи, господи,
ну зачем я помню про эти смятые простыни,
про эти чертовы колкости,
про обоюдные кротости,
господи;
он же ушел еще век назад,
сказал: "до встречи, я был тебе рад",
мы много пили, не отводили глаза,
чувство, что я на него обречена,
я весна в его крови, весна
он же со мной дышит, живет, смеется,
без тепла он совсем, абсолютно загнется,
не хочу, чтоб он был потом с кем придется,
вдруг однажды увидит меня и улыбнется:
- ее зовут /допустим/ кэт;
во мне же все перевернется;
господи, господи, господи, что ж такое,
я хочу его в квартиру, только его и покоя,
а вместо этого сдираю обои,
у меня ремонт и все вокруг какое-то злое,
а в ушах шумит и бьется волнами море;
ну зачем я помню про все эти прикосновения,
моя память бесится, ей не хватает терпения,
она выводит через меня свои откровения,
через преткновения,
до полного оцепенения.
но все будет хорошо, господи, уже есть,
пока этот мир идет так, как солдатская честь,
пока никто никому не успел надоесть,
не прикасайся ко мне, оставь меня здесь,
лучше приди завтра, договоримся на шесть,
научишь меня петь;
и зачем я помню про все эти руки, взгляды и смех,
не будет никакой кэт, это просто всплеск,
просто блеф, просто снег, просто это не грех,
бесконечный стих заканчивается где-то здесь.