Одеваться в черное. Плакать черным. Это так по-бабьи - и так по-вдовьи.
Все-то разное с ней у нас, кроме цвета глаз, но мои - оленьи, ее - коровьи.
Ну зажми мне рот чем-нибудь, давай, перекрой невидимый кровосток,
а не можешь губами - хотя бы дай, черт с ним, свой носовой платок.
Ты не знаешь, как я до тебя жадна, я бы выпила, съела тебя одна,
я б зажмурясь вылакала до дна, под язык, подкожно и внутривенно,
беспощадно, яростно, откровенно. Только, видно, третий закон Ньютона
чтим тобой превыше других законов, и поэтому с равной ответной силой
ты всегда стремишься к чужому лону, и кого-то еще называешь милой,
и целуешь чьи-то глаза коровьи, а мои уже заливает кровью,
я не знаю, чем закрыть эту рану, я не знаю, сколько еще осталось.
Я, наверно, слишком рано сломалась. Я, наверно, больше уже не встану.
Я, наверно, стану бескровной куклой - белый воск, шелка и холодный бисер
- или просто вся распадусь на буквы бесконечных этих надрывных писем,
что летят, летят, как стрела без цели, всё летят, сливаясь с лазурной высью,
в изумительные акварели, между звезд летят и планет,
конечно, и других прекрасных небесных тел, всё летят - и это продлится вечно.
Ну а ты - слезай. Прилетел.

(c)
Анна Ривелотэ