есть в этом исполнении что-то Микеланджеливское, вот эти вот форшлаги залихватские, как прыжки на льду, как всхлипывания, когда поймал за хвост чувство, а оно тешится, кусается, не даёт себя прижать к грудине, что ты ненароком вздыхаешь. Думаю, Пьеро не серьёзен сам по себе, серьезные так не умеют страдать — это по ту сторону Луны от взора; такое сокрытие хорошо оттеняет его печаль, выдавливает ее в сознание, делая её голубоватой пенкой от молока или накрахмаленным пуховым одеялом из детства, которым укрывал тот, кто никогда больше не укроет