— В таком случае давай вернемся к Жатве, к тому моменту, когда назвали имя твоей сестры, — предлагает Цезарь; его голос стал тише и серьезнее, — и ты объявила себя добровольцем. Ты не могла бы рассказать нам о ней?

Нет. Ни за что. Только не вам. Но… может быть, Цинне. Мне кажется, я даже вижу сострадание на его лице.

— Ее зовут Прим, ей всего двенадцать. И я люблю ее больше всех на свете.

Над Круглой площадью повисла тишина.

— Что она сказала тебе после Жатвы? — спрашивает Цезарь.

Правду. Правду. Я проглатываю комок в горле.

— Она просила меня очень-очень постараться и победить.

Зрители, замерев, ловят каждое мое слово.

— И что ты ответила ей? — мягко направляет меня Цезарь.

Вместо нежности мною овладевает ледяная твердость. Мускулы напряжены, словно готовятся к схватке. Когда я открываю рот, мой голос звучит на октаву ниже:

— Я поклялась, что постараюсь.

— Не сомневаюсь, — говорит Цезарь, сжимая мне плечи. Звенит звонок. — Жаль, но наше время закончилось. Удачи тебе, Китнисс Эвердин, трибут из Дистрикта-12.

Голодные игры. Трибуты. Глава 8.