— как ты себя чувствуешь? — спрашивает О.В.
— знаете шутку, одна женщина спрашивает, как правильно писать: выздоровила или выздоровела? а вторая говорит: пиши — нипадохла!
О.В. не смеется и говорит мне так не шутить.
долго думала, писать что-то обо всем или нет. решила, что напишу, надеясь, что еще немного попустит.
уже когда меня выпишут и я буду дома, 14 февраля, я узнаю, что:
— поражение легких у меня было под 70%.
— меня поймали за несколько дней до того как. на пике, сказал А.С. маме.
— у мамы и А.Н., который меня принимал и который ругал все книжки, которые я читала в больнице, состоялся диалог, в котором мама спросила, кто будет моим лечащим врачом, и А.Н. сказал: к сожалению, я. на вопрос почему к сожалению, он сказал: потому что у меня самые тяжелые случаи.
— что я, как бодро выразилась Женя, чуть не двинула кони дважды: когда я чуть не задохнулась дома, и когда мой иммунитет чуть сам меня не убил через пять дней после госпитализации. когда первый анализ при норме 0-7 показал 116 (средний показатель умерших 125), а второй при норме 0-3 был 3383.
— что та маска, которую на меня внезапно нацепили посреди ночи, когда умерла моя соседка и я чуть не двинулась мозгами от недосыпа, была маска ИВЛ.
мне повезло очень, очень много раз: со скорой, с тем, что я осталась в Донецке и попала в Вишневского, с врачами, вообще всем персоналом реанимации, с тем, что я пролежала в больнице всего месяц, а не четыре, как у многих, и с тем, что мне 26, а не 76, будучи самой "маленькой" в обоих отделениях. мне бесконечно повезло с мамой и Ритой, которые приносили мне всякие передачки и лекарства каждый день весь месяц и первую неделю слышали только: стабильно тяжелая тире крайне тяжелая. она не лежит на животе.
мне не было больно. потому что я была на кислороде, мне было легко дышать, я перестала кашлять. я не знала ничего о своем состоянии и бесилась из-за другой соседки и из-за того, что не могу улечься на кровати в принципе, не говоря уже о лежании на животе по 16 часов. что я не сплю неделю и меня не берет никакой седатив или снотворное. в первую субботу, после маминой истерической записки, психанула и подумала, переворачиваясь на живот впервые за все это время, что какого хера, еще рано валить, мне еще троих детей рожать от своего Лань Чжаня.
в реанимации не разрешены телефоны, только записки, которые читает персонал и я об этом не знала вплоть до третьей недели, и три из четырех недель я не видела и не слышала никого. дальше кровати идти нельзя было, да и не могла я, сначала из-за ИВЛ, а потом из-за нечеловеческой слабости. и, опять же, кислорода.
Рита, чтобы меня подбодрить, нарисовала мне штук 15 чибиков с ЛЧ и ВИ, и эти двое держали мою психику на месте все это время. меня увезли в снегодождь, а вышла я в +7 и весну с 11 синяками на руках. живая, дышащая, не знавшая душа с 17 января.
О.В. и особенно А. говорят, что все, что со мной сейчас творится — это обычные последствия, и все пройдет, даже фиброз. А. говорит со мной до четырех утра и методично успокаивает мою больную башку, когда я в очередной раз паникую. да, температура, да, давление, да, последствия дексаметазона, да, есть вероятность тромбоза. все пройдет, sweetheart. дай себе время. дай себе много времени.
я на карантине еще пять дней, а потом я технически могу делать все, кроме как спать как я спала раньше, а на практике я стоять и сидеть не могу долго и еще ооочень долго не смогу.
но все фигня. все-все-все фигня. я живая и я дома. вон, с позавчера уже даже в признанной стране живу :)
